Если это не прекратится, кого-нибудь могут ранить, – приходит ей в голову нелепая мысль.
Реальность порой бывает страшней самого жуткого кошмара, а реальность войны пока еще не полностью проникла в нее. Вивиан бывала раньше в траншеях под Мадридом, видела людей, разорванных бомбами на куски, но впервые оказалась под прямым огнем, впервые в жизни бежит и прыгает между кустов и валунов в окружении бывших шахтеров из Силезии, университетских преподавателей из Кливленда, торговцев подержанными автомобилями из Огайо, банковских служащих из Будапешта, безработных из Ливерпуля – они крепко, до судорог, сжимают в руках винтовки, тяжело дышат, щурят глаза под касками, а вокруг во всех направлениях чертит воздух рой крохотных кусочков металла.
Время от времени, когда она вслед за теми, кто рядом, плашмя бросается на землю или сгибается, переводя дыхание и готовясь к следующему броску, ей становится виден Чим Лангер, который бежит в тридцати шагах впереди, останавливается на миг и, не обращая внимания на огонь, словно он заговорен от пуль, поднимает на вытянутых руках камеры, чтобы сделать снимок, и не прекращает свое занятие, даже когда мины начинают рваться среди интербригадовцев: грохот разрывов, оранжевые вспышки и перевернутые острием вниз конусы взметенной земли, камней и осколков. Он продолжает снимать, даже когда недалеко от него, выпустив винтовку из широко разведенных рук, падает человек. Вивиан видит, как фотограф подбегает к нему, припадает к земле рядом и снова поднимает камеру.
Вторая волна атакующих уже в пределах досягаемости – пулеметы франкистов заполнили пространство маленькими вихрями дыма и пыли, летучим металлом: когда пули ударяют о землю, звучит «клап-клап-клап», а когда рикошетом врезаются в скалы и крошат их – «крак-крак».
Ошеломленная Вивиан, которая все еще не в силах принять, что все это происходит в действительности, видит, что вокруг часто стали падать люди. Ранены или убиты.
Вот уже раздались первые крики «Санитары! Санитары!».
Штурмующие пригибаются все ниже, бегут все медленней. Одни замирают и прячутся, другие ползут, отталкиваясь от земли локтями и коленями, а винтовку держа поперек туловища.
Сильно пахнет серой от разорвавшихся гранат и горящей травой. Дымят тлеющие кустарники, подожженные искрами трассеров и мин. Склон высоты затянут бело-бурой дымкой.
Вивиан теперь уже не бежит, а ползет. Рукава рубашки порваны, локти содраны и кровоточат. Так больно, что она останавливается, прячется за валуном, где, скорчившись и обхватив винтовку, уже притаился какой-то боец. С головы до ног его бьет крупная дрожь. Каска пробита пулей.