В это самое время, в километре восточней, майор Гамбо Лагуна с вершины западной высоты тревожно оглядывает Рамблу в бинокль. Рядом с ним стоит его заместитель Симон Серигот – луна висит совсем низко, и на фоне скал, отчетливо обрисованных ею, чернеют два силуэта.
– Ничего серьезного, – замечает Гамбо.
И передает бинокль капитану.
– Стычка? – в свою очередь взглянув, спрашивает тот.
– Похоже?
– Кто напал – наши или те?
– Сомневаюсь, чтобы наши были сейчас в состоянии устраивать такие эскапады… Впрочем, все может быть.
Очень скоро вспышек становится все меньше, выстрелы трещат реже и поодиночке, а потом Рамбла погружается во мрак и тишину. Серигот возвращает майору бинокль:
– Да, наверно, это франкисты решили прощупать.
– Скорей всего, они. И надо думать, сегодня в ночь или утром пойдут в наступление.
Они замолкают на миг. Если бы не слабое лунное свечение, высота казалась бы островом в черном море. Лишь вдалеке свинцово отблескивающие на воде звезды обозначают местоположение реки, да отдаленное яркое зарево пожара – Кастельетса.
– Если возьмут Рамблу…
Серигот не договаривает. Гамбо прячет бинокль в кожаный футляр. Майор – в легкой, сильно поношенной и кое-где порванной куртке, плохо спасающей от холода, на голове – влажная от ночной росы фуражка.
– Да.
Можно ничего не добавлять к этому – обоим все понятно и так. Позади бутылочное горлышко заткнуто, и батальон Островского заперт на высоте, но, если франкисты в самом деле овладеют Рамблой, расстояние до республиканских позиций увеличится. И значит, вырваться из окружения будет еще трудней.
– Что думаешь, Гамбо?
– То же, что и ты.
– Мы отбили пять атак, – помолчав, отвечает Серигот. – Боеприпасы на исходе, гранаты, правда, еще есть. С продовольствием тоже очень неважно… хуже, что вода кончается. Это меня тревожит сильней всего.
– И меня.
– Стало быть, я правильно подвел итоги.
– Зашибись как подвел.
Они снова замолкают. Веющий с севера легкий ветерок несет вверх по склону сильный и неприятный запах мертвечины. Это между валунов и кустарника гниют на солнце трупы регуларес, атаковавших высоту два дня назад.
– Мавры на рассвете опять полезут, – безнадежно произносит Серигот. – Откуда они только берутся, мать их так.
– Да уж, навалом, как говорит наш лейтенант Ортуньо… Потому Франко и не жалеет живую силу. Была живая – стала мертвая.
Серигот резко выдыхает сквозь зубы – признак глубокого уныния.
– Можно сказать тебе правду, майор? Всю как есть?
– Должно.
– Дольше суток не продержимся.
Командир батальона не отвечает. Ограничивается тем, что мягко похлопывает своего заместителя по плечу и уходит назад – туда, где между скал развернут его командный пункт. Серигот идет следом. Где-то вблизи кто-то невидимый играет на гармонике и негромко напевает.