«Евангелие» в переводе с греческого – благая весть, то есть, известие о том, что счастье будет.
Пророчество сказочника Эгля, обращённое к Ассоль, – благая весть о пути в «блистательную страну, где всходит солнце и где звёзды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом». И это пророчество сбывается вопреки всем законам трёхмерного мира, и это так удивительно и убедительно, как если бы человек просто взял и полетел. Финальная сцена феерии – встреча Грэя и Ассоль под сенью алых парусов (алый цвет – цвет пасхи, цвет Воскресения) – столь мощно заряжена светлым оптимизмом, так наполнена любовью к жизни и к человеку, что совершенно невозможно себе представить, в каких тяжких, непригодных для бытия человеческого условиях создавалась эта повесть.
Ещё летом 1918 года Грин пытался убежать от голода в Москву, где ещё как-то работали издательства, выходили газеты и журналы. Но и там найти средства к существованию становилось всё труднее. Какое-то время они с Вержбицким кормились тем, что сбирали колосья с полей и картошку с чужих огородов. Вернулся в пустеющий Петроград. Настала зима – убийственная, ледяная. Бывшая столица той зимой походила на корабль-призрак. Пустые, занесённые неубираемым снегом улицы, тёмные окна, разбитые фонари, сиротливо поблескивающие из-под позёмки трамвайные рельсы, по которым давно не ходили трамваи. Редкие молчаливые прохожие с исхудалыми землистыми лицами. Милицейские патрули и стрельба где-то там, в холодной темноте – то ли перестрелка милиционеров с бандитами, то ли расстрел.
«Странный, роковой город, – лишь в те месяцы почувствовал я всю магнетическую силу его притяжения, все мрачное очарование его ран, зияющих пустырями и темными громадами пустынных домов, лишенных огней, среди глыб снега и льда на заколоченных улицах. Истинную и глубокую страсть внушал он». Так через четыре года напишет Грин о столице Союза коммун Северного края (наименование Петрограда на языке военного коммунизма) в рассказе «Тифозный пунктир».
Зиму Грин пережил в общежитии Дома союзов деятелей художественной литературы (так на советско-канцелярском языке называли писателей). Ближе к лету был призван в Красную армию (на основании постановления Комиссариата по военным делам Петрограда и Петроградской губернии «О призыве лиц, не эксплуатирующих чужого труда») и в сентябре направлен в Витебск, в роту связи. В его вещмешке уже лежала тогда пачка листков с черновиками будущих «Алых парусов». Из Красной армии в марте 1920 года Грин бежал – так же, как из армии царской. Не миновать бы ему ареста и, быть может, расстрела за дезертирство, но, к счастью для себя и для литературы, по дороге Грин тяжело заболел. Подозрение на туберкулёз, санитарный поезд, отпуск по болезни, Петроград, Боткинские бараки. В апреле вышел из больницы – и через несколько дней свалился вновь, на этот раз в тифу. Тиф, косивший петроградцев тысячами, пощадил Грина: через месяц он выздоровел.