И снова жизнь в опустелом голодном городе – всё то, что прекрасно будет им описано в начале рассказа «Крысолов»: «Я спал на полу и диванах, на кухонной плите и на пустых ящиках, на составленных вместе стульях и однажды даже на гладильной доске. За это время я насмотрелся на множество интересных вещей, во славу жизни, стойко бьющейся за тепло, близких и пищу. Я видел, как печь топят буфетом, как кипятят чайник на лампе, как жарят конину на кокосовом масле и как воруют деревянные балки из разрушенных зданий».
Летом 1920 года Грину, как писателю, удалось поселиться в Доме искусств – удивительной писательской коммуне меж Невским, Мойкой и Большой Морской. Дом искусств был организован по инициативе Горького; здесь советская власть – Петросовет и Наркомпрос – давала литераторам жильё и скудный паёк и возможность выжить. Здесь перемогала смертоносное время вся русская литература, от Блока до Шкловского и от Амфитеатрова до Эйхенбаума.
В Доме искусств, в тёмной пустой комнатёнке с железной кроватью, кухонным столом и печкой-буржуйкой была дописана феерия «Алые паруса». Из комнаты своей Грин выходил, кажется, только для того, чтобы очередной раз поссориться с соседями – писателями, поэтами, критиками, драматургами. Во всяком случае, у большинства из них остались о Грине воспоминания как о мрачном, неуживчивом, суровом человеке. Как будто всё звонкое и светлое, что было в нём, впиталось в ткань его прозы, а для людей, тех, что снаружи, осталась колючая, жёсткая шкура.
Но – не совсем так.
«Алые паруса» были завершены, по-видимому, в ноябре 1920-го: в начале декабря Грин читал фрагменты повести обитателям Дома искусств. А в конце января 1921 года в его жизни совершилось ещё одно чудо: на углу Невского и Садовой (при большевиках они стали называться проспект 25-го октября и улица 3-го июля) он повстречал знакомую – Нину. Когда-то, в начале революции, она работала секретарём-машинисткой в редакции газеты «Петроградское эхо»; там они изредка видались, и Грин даже немного ухаживал за ней. Потом бурная эпоха разнесла их в разные стороны. И вот – столкнулись нос к носу, случайно. Он – сорокалетний угрюмый бездомный писатель с мрачноватой репутацией, и она – молодая, обаятельная, в свои двадцать шесть лет одинокая, потерявшая мужа в кровавом мраке Мировой войны. Через два месяца Нина Николаевна, урождённая Миронова, по первому мужу Короткова, стала женой писателя Грина. Его спутницей до смерти. Хранительницей памяти после смерти.