Их брак был зарегистрирован 20 мая 1921 года. В письме Горькому Грин просил о содействии в получении по этому случаю бутылки спирта (в Советской России продолжал действовать введённый до революции сухой закон). Неизвестно, удалось ли удовлетворить это прошение; если да, то выпил Грин свою дозу отдельно от невесты. О том, чтобы «погулять» на собственной свадьбе, не могло быть и речи: Нина Николаевна сразу поставила ему жёсткое условие – не пить. Из Дома искусств ушли, сняли неуютную комнату в бывшей барской квартире. Имущества не было, спали на полу. Лето 1921 года провели в живописном Токсово, где удалось найти жильё не за деньги, которых тоже не было и которые ничего не стоили, а за пайковые соль и спички. Так начиналась супружеская жизнь.
В творческой биографии нашего героя наступил третий и главный период. «Алыми парусами» открывается волшебство. Гриневский стал Грином – окончательно и бесповоротно. Создателем миров – завораживающих, манящих, блистающих.
«Блистающий мир» – так озаглавлено повествование, к написанию которого Грин приступил сразу после окончания «Алых парусов».
В окружающем, внешнем мире дела как будто бы пошли на лад. Наступил нэп – весна после леденящего холода Военного коммунизма. Появились магазины, товары, нэпманы, автомобили, деньги. Стали издаваться журналы и прочая печатная продукция. У Грина вновь образовался заработок. Более того, Грин становится весьма востребованным писателем. Одна за другой выходят его книги: в 1922 году «Белый огонь. Рассказы» (Петроград, «Полярная звезда»); в 1923 «Алые паруса» (Москва, издательство Френкеля) и сборник «Рассказы» (Москва-Петроград, Госиздат), в 1924 году сборник «Сердце пустыни» (Москва, «Земля и фабрика») и в том же издательстве – роман «Блистающий мир».
Грин вступил в новую для него сферу больших художественных форм. «Блистающий мир» – первый роман Грина, по объёму он в два с лишним раза больше «Алых парусов», изысканнее по фактуре, сложнее по содержанию – вообще не похож на прежние рассказы и повести. Он труден для понимания – вернее, он едва ли может быть понят до конца. В нём автор отдал немалую дань языковым и стилистическим поискам эпохи. (Чего стоит хотя бы такое описание отмыкания замка: «Получив наконец окончательное круговое движение, ключ пропахал таинственные внутренности замка, став теплым от горячей руки, и вырвался из железа с треском…») Здесь как ни в каком другом своём произведении Грин
близок к символистам, экспрессионистам, «Серапионовым братьям» и другим боевым деятелям русского литературного авангарда. Хотя при этом остаётся самим собой – немного старомодным неулыбающимся человеком в несозвучной времени широкополой шляпе и длинном андерсеновском пиджаке, похожем на сюртук.