В романе есть один персонаж, сюжетно никак не обусловленный, вставленный автором как будто специально для того, чтобы вывести читателя из приключенческой трёхмерности в иные, пугающие измерения. Это – Ксаверий, говорящий манекен, гомункул, биоробот, механический пророк или чёрт его знает, кто он такой. Он содержится под замком в одном из бесчисленных помещений Гануверова дворца. В сущности, он – зеркало человеческой души, и это зеркало уводит взгляд в бесконечную пустоту.
«– Хорошо. Ксаверий! Что ожидает нас сегодня и вообще?
<…> Автомат качнул головой, открыл рот, захлопал губами, и я услышал резкий, как скрип ставни, ответ:
– Разве я прорицатель? Все вы умрёте; а ты, спрашивающий меня, умрёшь первый».
Приговор окончательный, который не может не сбыться.
Смерть ставит человека на ту грань, за которой или мучительная пустота, или вечное счастье. Все мы услышим скрипучий голос пустоты. И только тот, кто пойдёт по водам, спасётся. На том берегу – счастье. Оттуда приходят слова вечной возлюбленной, которыми заканчивается роман:
«Это я, милый, я пришла, как обещала. Не грустите теперь!».
Как бы ни был интересен роман «Золотая цепь», он – только разбег перед взлётом – перед «Бегущей по волнам».
«Бегущая по волнам», несомненно, главное произведение Грина. В нём он сказал всё, что хотел.
«Бегущая по волнам» – произведение, столь же точно попадающее в центр души читателя, как и «Алые паруса», только гораздо более сложное, многоплановое, драматичное, осенённое высшей мудростью.
Роман этот был написан в 1925–1926 годах. Два года его не печатали, возвращали из всех редакций с дежурными похвалами и дежурным же приговором: «Весьма несовременно, не заинтересует читателя». В 1928 году издательство «Земля и фабрика» решилось, наконец, выпустить «Бегущую…» отдельной книгой. Удивительно, конечно, было не то, что её два года отвергали, а то, что всё-таки напечатали.
Роман о хождении по водам. В самый разгар борьбы с религиозным дурманом – роман, евангельский подтекст которого совершенно очевиден (во всяком случае, был очевиден тогдашнему читателю, не успевшему забыть школьные уроки Закона Божьего). Это примерно то же, что роман о Понтии Пилате. Снова мы вспоминаем Булгакова, в итоговом произведении которого многократно отразились гриновские искры. Булгаков начал работу над повествованием, которое позднее обретёт название «Мастер и Маргарита», в конце 1928 или в 1929 году – вскоре после выхода «Бегущей…». Быть может, дерзкий вызов, который вольно или невольно бросил Грин строящей свои свинцовые ряды советской тоталитарной литературе, стал для Булгакова одним из мотивов-прообразов при создании образа Мастера и его гениально-провокационного романа.