— Муженек милый, ты уже совсем пьян, — сказала Ирма и вышла из комнаты.
— Видишь, господин писатель, и моя жена не хочет больше быть неиспорченной, никто не хочет, — сказал хозяин дома.
— Непорочные девы — это средневековье, — сказал живописец и плюнул за окно в сторону солнца, чей лик уже засверкал.
— А мы разве живем не в средневековье? — спросил Рудольф. — Что было в средневековье? Вера и эпидемии, разумеется, без микробов. А теперь? Те же вера и эпидемии, но только с микробами, так что веры и не нужно больше. Ведь вера была для того, чтобы знать, что бог насылает поветрия, ибо человек считал, что же богу делать, как не насылать забавы ради заразу на людей. А теперь все пошло так, что, когда испробуем сполна какую-нибудь болезнь на собаке, обезьяне или морской свинке, испытываем, как ведут себя эти проверенные микробы на человеке. Например, берем несколько десятков миллионов людей и насылаем на них миллион триллионов микробов. Одним словом, открыли, что бог эпидемий, или микробов, не что иное, как сам человек, и что этот бог верит в своих микробов. Что, средние века это или нет? Я считаю, что да, и поэтому пора в эстонскую литературу ввести непорочную деву.
— Я человек богемный, — ответил писатель, — и охотно откажусь от непорочной в пользу других.
— Ты — человек богемный?! — удивился хозяин дома. — У тебя есть капитал, ты акционер, и ты — богема?! Ошибаешься, братец! Никакой ты не богемный. Хочешь, я скажу, кто ты есть? Скажу просто по-дружески, так что можешь верить мне. Но сначала выпьем, у меня голова не совсем светлая. Та-ак! А теперь отвечай мне, если ты человек богемы, почему ты так любишь комбинировать? Знаешь, ты такой же богемный, как и я, строящий свинарник, чтобы мне заплатили премию, только твой свинарник — это какой-нибудь роман, который я читать не стану, — какое-нибудь полотно, смотреть которое я не буду, или какая-нибудь скульптура, которая годится лишь как памятник на кладбище. Мы все только комбинируем, а кто комбинирует, тот буржуй, старый обрюзгший буржуа. Богему порождает творчество, а не комбинации. У всех нас есть свои заимодавцы, и все они платят за нас, ибо мы любим больше тратить, чем зарабатывать. Я иной раз думал, чем бы заняться, чтобы обойтись без дотации? Это, конечно, должно быть каким-нибудь щепетильным делом. Основать банк нельзя — его сразу же возьмутся финансово оздоровлять. Строить фабрику нельзя — станут оберегать таможенными пошлинами, открыть большое коммерческое дело нельзя — его освободят от подоходного налога. Коров доить нельзя, свиней откармливать нельзя, разводить яйценосных кур — тоже, ибо за все платят премии. Возделывать землю нельзя — мелиорационный банк выплачивает дотации, выращивать рожь или пшеницу нельзя — на то есть монополия, которая поощряет хозяев. Писать нельзя, заниматься живописью тоже, быть певцом, драматургом, путешественником, бегуном на стадионе нельзя, ибо все это поощряет Культурный капитал. Деньги занимать нельзя, ибо рано или поздно их спишут с тебя, воровать нельзя, так как за приличные манеры и поведение тебя досрочно выпустят из тюрьмы. Любить нельзя, ибо государство воспитывает детей. Голова идет кругом, когда подумаешь, в какой мы беде! Начинай хоть доить кобылиц, высиживать гадюк или выращивать кактусы. И все равно на твою голову вскоре свалится государственный инспектор и тебе выплатят дотацию. Поэтому, господин писатель, не создавайте, а комбинируйте, а дотацию вам все равно дадут.