Лысенков, подогретый уже алкоголем, действовал решительно. Бросился вперед, вклинился в компанию, налево и направо стал швырять деньги, угощать, а самую красавицу и ее поклонников он пригласил прокатиться по городу, зазвал к себе домой. Но, увы, все его усилия оказались тщетными. Женщина, как выяснилось, была с солидным поклонником. И он и она не собирались расставаться, по крайней мере на протяжении отпускного месяца. Пришлось Лысенкову удовольствоваться тем, что Лиза, так звали капризную дальневосточную красавицу, согласилась после долгих уговоров принять от него дорогой подарок и в награду за это обменялась с ним адресами — с тем, чтобы впоследствии посредством почты внести ясность в свои отношения с Лысенковым.
Однако время шло, а ясности не прибавлялось.
Вот тут и остановил Лысенков свой взор на примаковской дочке, впервые увиденной им в поезде Москва — Привольск. Ему показалось, что из Лины, со временем, конечно, можно будет сделать женщину, немного похожую на ту залетную птицу, которую Лысенков встретил когда-то в баре белого теплохода.
___
Суббота. В доме Примакова переполох. Ждут гостей. Дарья Степановна то и дело выбегает на кухню, где в огромной эмалированной желтой кастрюле подходит тесто, если зазеваешься, выйдет из берегов и, подобно выброшенной вулканом магме, потечет ручьями, тогда хлопот не оберешься. Наведя порядок на кухне, возвращается в комнату. Смахивает пыль с трех чешских книжных полок, прикрепленных к стене «елочкой», в виде ступенек; с зеленоватого экрана телевизора; с гипсового бюста сухонького бородатого старичка, врученного мужу на каком-то заводе в качестве подарка, но до сих пор не опознанного — писатель какой, что ли?
Сам Примаков пыхтит под столом: отвинтилась ножка, если не закрепить, рухнет стол, все, что Дарья наготовила, пропадет.
Дочь Лина в бигуди, с белым-белым лицом, вымазанным не то сметаной, не то кефиром, вбегает в комнату и нервным голосом в который раз уже выкрикивает:
— Пап, а пап… Может, все-таки скажешь? Какие сваты? Это шутка, да? Розыгрыш? Ну, скажи!
Но по выражению лица, по тону голоса видно, что ей ужасно хочется, чтобы это не было шуткой. Примаков из-под стола подает голос:
— Пора, пора тебе, дочка, судьбу устроить. Своим домом зажить.
— Какой еще дом? Кто придет? — пытает Лина отца.
Тот отвечает:
— Кто подарок тебе дорогой недавно сделал? Тот и придет.
Лина бросает взгляд на серебряное колечко, что блестит на пальце, громко неестественно хохочет и убегает прочь.
А с кухни уже доносится веселое железное позвякивание. Дарья Степановна протирает полотенцем парадные вилки и ножи.