Дэвид не нашел что сказать. Он чувствовал, что обе женщины наблюдают за ним. В особенности сестра Клегг всегда проявляла по отношению к нему какое-то непобедимое женское любопытство.
– Я ей сказала, что вы придете, – продолжала Хильда спокойно. – Она очень довольна.
Сестра Клегг поглядела на Хильду со своей холодной усмешкой и буркнула словно про себя:
– Она у меня спрашивала, в порядке ли ее прическа.
Дэвид слегка покраснел. Он находил бесчеловечным это холодное подчеркивание легкомыслия Дженни. Ответ был уже у него на языке, но он не произнес его вслух. В тот миг, когда он поднял глаза на сестру Клегг, из палаты выбежала молодая сиделка. Это была, верно, самая младшая, еще не вышколенная сиделка, иначе она не выбежала бы таким образом. Лицо ее было бело, как мука, она казалась испуганной. Увидев сестру Клегг, она облегченно вздохнула:
– Пойдемте, сестра, пойдемте скорее!
Сестра Клегг ничего не спросила: по лицу молодой сиделки она поняла, что случилась беда. Сестра Клегг повернулась и, не сказав ни слова, пошла в палату.
Хильда постояла и тоже ушла туда.
Дэвид остался один в коридоре. Все произошло так внезапно, что он растерялся. Он не знал, можно ли ему пройти через палату к Дженни, раз в палате что-то случилось. Но раньше, чем он успел решить что-нибудь, вернулась Хильда.
– Ступайте в приемную, – приказала она решительно.
Дэвид уставился на нее. Две сиделки вышли из палаты и торопливо прошли к операционной. Они шли бок о бок, словно авангард процессии. Затем щелкнули выключатели в операционной, и мертвое стекло в двери засияло белым светом, как освещенный экран кинематографа.
– Ступайте в приемную, – повторила Хильда. В ее голосе, взгляде, жестком выражении лица чувствовалась такая настойчивость, что нельзя было не подчиниться. Дэвид вошел в приемную. Дверь за ним захлопнулась, и он услышал быстрые шаги Хильды.
Беда случилась с Дженни, – он почувствовал это с внезапной, холодящей душу уверенностью. Он стоял в пустой приемной, прислушиваясь к шагам людей, ходивших взад и вперед по коридору. Услышал лязганье лифта. Снова шаги. Потом на время тишина. Потом звук, который привел его в полнейший ужас, – кто-то бежал: пробежал из операционной в кабинет Хильды и затем обратно.
У Дэвида сжалось сердце. Если там, несмотря на дисциплину, так бегали, значит случилось серьезное несчастье, очень серьезное. От этой мысли он застыл на месте.
Прошло много времени, очень много. Он не знал сколько – полчаса, а может быть, и час? Он оцепенел в напряженной позе вслушивающегося человека, и мускулы ему не повиновались, он не мог вынуть часы.