Она говорила все более жалобно, и я понимала – мы должны помочь. Я отвечала, что Кэрол не виновата. Виноваты мы все. Мы поступили глупо. Мы не преступницы. Мы сглупили. Следовало позвонить маме. Ребенка еще можно было спасти… Никто из нас не знал, что родится настоящий ребенок. Нет, Кэрол. Ты не попадешь в ад. Мы будем молиться. Поставим свечки. Помолимся.
Кэрол заговорила о чистилище. Туда отправляются некрещенные дети. Я сказала – нет. Никакого чистилища! Ее ребенок в раю. Конечно, в раю, Кэрол! Кэрол дрожала и говорила очень путано. Я почти набрала номер ее мамы. Я ей позвонила бы. Правда. Кэрол не разрешила. Умоляла. Пожалуйста, не надо! Она не переживет! Тогда мы с Салли помогли ей вымыться, и после долгих уговоров она позволила завернуть ребенка в полосатое полотенце. Мы положили его в пакет и спрятали в спальне. Накануне мы купили огромную пачку прокладок, сказав маме, что у Кэрол обильная менструация.
Кэрол провела в постели два дня. Все это время я втайне желала, чтобы моя мама догадалась. Обняла бы меня и все исправила. Она не догадалась. Когда Кэрол встала на ноги, мы сделали нечто поистине ужасное. Мы отвезли пакет со свертком обратно в монастырь. И там закопали.
Похоронили малышку в парке. Оставили совсем одну. До нынешнего дня. Салли вырвало. Я плакала. Кэрол молча смотрела в пространство пустыми глазами. Мы целый час уговаривали ее уйти. Пошли в школьную часовню, зажгли три маленькие свечи и наблюдали, как они медленно тают в полумраке.
Тогда мы и дали клятву. Держась за руки перед горящими свечами. Никогда никому не говорить. Никогда. Знать должны только мы трое. Это наша тайна.
Клянусь!
Клянусь!
Клянусь!
Бет, настоящее
За моим кухонным окном есть растение, горячо любимое божьими коровками. Название мне неизвестно, я все собираюсь посмотреть в интернете. Когда Адам возвращается домой, я много времени провожу, наблюдая за божьими коровками. Меня успокаивает смотреть на их блестящие тельца, пока они деловито ползают по листьям, а потом вдруг выпускают крылышки, как маленькие феи.
– Сколько сегодня, Бет?
– Шесть.
– На одном растении?
– Да, Адам.
Нога еще болит, передвигается он на костылях, зато последние снимки мозга хорошие. Никаких долгосрочных последствий. И все же восстановление займет недели, если не месяцы. Пока что он не совсем в себе.
На бытовом уровне это проявляется в постоянной усталости – мозг как будто перегружен информацией. Говорит, потом забывает, потом вспоминает, что все забыл, и расстраивается.
– Бет, я схожу с ума!
– Нет, Адам! Просто нужно отдыхать. Все будет хорошо, наберись терпения.