Бет, настоящее
Возвращаюсь домой. Теперь моя очередь признаваться. Невероятно трудно раскрыть тайну, которую хранишь много лет. Я словно носила за пазухой черный комок, а теперь вытащила его наружу и стала разматывать.
По мере того как раскручивается черная нить, я не чувствую облегчения, мне страшно – вдруг она с каждым новым витком, с каждым тиканьем часов опутывает липкой паутиной близких сердцу людей? И жизнь наша навсегда изменится, ведь эту черную лохматую пряжу не спрячешь обратно. Смотрю в лицо Адама и больше всего на свете боюсь, что он меня разлюбит. Когда узнает, кто я. Что мы сделали.
– Вы зарыли младенца?
– Да, Адам.
Мы сидим на веранде, за его спиной колышутся на ветру колоски пампасной травы. Туда-сюда. Туда-сюда. Лицо Адама меняется, мне невыносимо видеть ужас в его глазах. Интересно, посетила ли его та же мысль, что мучила меня во время вечерних новостей? Из-за чего я вовсе бросила смотреть новости. В парке были обнаружены останки.
Адам спрашивает, внезапно потупившись:
– Четырнадцать? Вам было четырнадцать лет? – И поднимает блестящие от слез глаза.
При мне он плакал лишь дважды – от счастья, когда родились Сэм, а потом Гарри.
– Бет, какой кошмар! – почти шепчет он. – Бедная, как же ты?.. Столько лет молчала.
Тут я тоже начинаю плакать, а Адам молча меня обнимает. Я плачу и причитаю – как сожалею о произошедшем, как каждой клеточкой тела мечтаю вернуться в прошлое и поступить по-другому, как мне тошно вываливать на него этот кошмар, особенно сейчас, когда он не до конца здоров. Адам успокаивает, гладит по волосам. Дает выплакаться.
Я думаю о признании Мэтью. О газетной статье. Мне стыдно, что я не смогла его поддержать. Я, конечно, попыталась проявить сочувствие. Признала, что ошибочно его обвинила. Однако теперь мне неизмеримо грустно… Грустно за Салли – как жаль, что Мэтью не поедет к ней сию же секунду, чтобы они с Салли поддерживали друг друга, как мы с Адамом.
Да, Адам в отличие от меня умеет утешить.
Он крепко меня обнимает. Целует в макушку. Терпеливо выслушивает. Все, что накопилось за долгие годы, изливается бурным потоком – боль, чувство вины. Я не в состоянии остановиться. Почему я не вызвала «Скорую»? Почему не позвонила маме? Зачем, зачем поклялась молчать?
– Бет, ты была ребенком. Вы все были еще маленькие. Вы растерялись.
Я рассказываю про строительные работы – как мы боялись разоблачения, как наняли Мэтью, чтобы разыскать Кэрол, мельком упоминаю про неприятные послания в соцсетях. Про прямые угрозы и разговор с Недом умалчиваю. Я не разрешаю себе думать, что Кэрол причастна к аварии. И Адам еще не оправился.