Вернулся Быков с билетом.
* * *
Блажников и Полковник с Одноглазым вылезли из машины и зашагали через площадь к зданию вокзала.
Впереди, как ледокол, двигался полковник с подносом. Они не глядя рассекали толпу, а за их спинами творилось что-то невообразимое.
Дерущиеся парни окаменели, и один, сплюнув кровавую слюну, сказал: «Все, Леха! У меня сотрясение мозгов. Мне уже Якубовичи мерещатся!»
Бабка, торговавшая яблоками, выронила из рук корзинку, и яблоки покатились по земле. Несколько человек споткнулись на яблоках, потому что тоже смотрели в сторону, и упали. Началась свалка.
«Якубович! Якубович!» – неслось над толпой.
Водитель легковушки вывернул голову назад и врезался в борт автобуса, отходившего от остановки.
Лошадь, запряженная в телегу с молочными бидонами, заржала и понесла. Бидоны с грохотом стали падать на асфальт, молоко потекло ручьем.
Маленькая девочка, сидя на руках у матери, ткнула пальчиком прямо в лицо Якубовича и звонко, во вдруг наступившей тишине сказала: «ПАПА!»
* * *
Одновременно, только в разных местах Блажников захлопнул за собой дверь вагона, а Якубович в Останкине – дверь кабинета генерального директора так, что она рухнула в кабинет вместе с притолокой.
Смеркалось.
В чистом поле на давно, видимо, заброшенной железнодорожной ветке прямо перед насыпью одиноко стоял пассажирский вагон.
Где-то вдали хрипло прокричал уходящий поезд. Стихло.
Возле вагона перешептывались три фигуры в фирменных кителях.
Тлели огоньки сигарет.
Первый. Ты что, очумел? Тебя посадят, точно посадят!
Второй. Да пошел ты! Посадят, посадят. Никто и не заметит. Зато какой случай! Вы мозгами-то пошевелите. В жизни больше так не подфартит!
Третий. Оно, конечно, но все же вагон отцепить – это не шуточки!
Второй. Ты вообще молчи! Ты кто? Ты проводник, твое дело водку из ресторана пассажирам таскать!
Третий. Как я ее теперь буду таскать? Уехала водка, вместе с рестораном уехала!
Первый. С ума сойти, просто сойти с ума! Машинист отцепляет пассажирский вагон! И зачем?
Третий. И Клава уехала. Пошла к Надьке в пятнадцатый вагон за пельменями и уехала. Сволочь ты, Михалыч! Отцепил бы два вагона, сейчас бы мы пельмени жрали!
Первый. На черта он тебе сдался?!
Второй. Слушай, да послушай ты наконец! Горячей воды нет, света нет, не топят ни хрена пятый месяц! Ты зарплату когда последний раз видел? Это что, жизнь? Народ не то что радио, газет три года не читал! Мы что, хуже свиней, что ли!
Третий. Главное дело, говорил ведь ей, дуре, куда ты в одних колготках за пельменями! Халат накинь, шалава! А она фырк в тамбур, дескать, кто ночью увидит! И что теперь? Одна, с пельменями, в одних колготках! Вот ужас-то! Она ж маленькая, всего метр шестьдесят. И в одних колготках! Сволочь ты, Михалыч!