Фрейд увидел, как папа сжал кулаки и побледнел. В другом случае он, как врач, вмешался бы, но в этом случае не мог – по крайней мере, сейчас. Папа посмотрел на доктора, и тому показалось, что главная причина страданий Льва – не вопрос Орельи и не вмешательство Рамполлы, а что-то, о чем он хотел бы, но сейчас не мог сказать Фрейду. Доктору показалось, что он видит на хрупкой груди белого змея тяжелый обломок скалы – Сверх-Я. У папы оно и должно быть огромным, как гора.
– Да, Орелья, так оно и есть: если бы я прожил еще сто лет, при нынешнем положении дел это бы не принесло никакой пользы. Эти стены, – Лев развел руки в стороны, – за долгие века повидали всякое. Они видели убийства, изнасилования, оргии, бесстыдную до непристойности торговлю священным и мирским. Даже я в этой самой комнате несколько лет назад совершил большой грех. Я попросил близкого ко мне человека заплатить некоему Николаю Нотовичу, чтобы тот не публиковал книгу «Неизвестная жизнь Иисуса Христа». Я пытался его развратить, правда, сделал это, чтобы спасти мир от еще большего развращения – от попытки рассказать миру, что делал Иисус с двенадцати до тридцати лет. Об этом никто ничего не знает, даже мы, или, может быть, мы не хотим знать. Если я встречусь с Сыном Божьим, а я надеюсь всем сердцем, что это случится очень скоро, то спрошу его об этом.
Де Молина открыл глаза, которые до этого момента держал полузакрытыми, словно для того, чтобы не слушать; Орелья сидел, склонив голову; Рамполла сложил руки, как для молитвы и набрал воздуха, готовясь заговорить. Но Лев оказался проворнее.
– Знать правду не обязательно означает измениться, Рамполла, иначе мы все были бы святыми, даже доктор Фрейд. А теперь, – Лев налил себе последний глоток вина «Мариани», – кто хочет, может курить даже здесь: я ухожу дать отдых своим костям. И да будет с нами Бог.
После того как папа закрыл за собой дверь, Орелья быстро ушел, ни с кем не попрощавшись; за ним последовал де Молина. Даже Рамполла не остался курить с Фрейдом. В итоге доктор остался наедине с наконец зажженной сигарой «Рейна Кубана».
Великий вожак в белом удивил всех, и в первую очередь его. Для него удивление было приятным, для остальных – наоборот. Теперь причина его присутствия здесь стала известна, и три кардинала, которые раньше пребывали в недоумении, но подчинялись воле папы, станут относиться к доктору-исследователю враждебно.
Он сделал глубокую затяжку, но дым едва не встал ему поперек горла. Аромат ванили исчез, его сменил кислый запах, почти как у сусла. Возможно, причиной была отрыжка.