6. На античных интальях часто рядом с портретом в профиль имеется имя. Но не всегда понятно, имя ли это того, кто изображен, или того, кто изобразил. Например, профиль, подписанный «Солон», принимали за портрет Солона, а потом оказалось, что это была подпись художника. И у Марка, и у Луки, и у Матфея: «Покажите мне динарий: чье на нем изображение и надпись?» Кесарю кесарево – это, прежде всего, кесареву портрету (имаго), кесарева надпись.
7. Девочка Оля Ярхо (вернемся к ней) в этом своем профиле, который можно в сущности назвать типичным, ничего типичного не нашла, а только нашла его специфическим, отдельным, особенным, ее собственным, и с тех пор, когда у нее просили фотографию (и до сих пор, особенно если на книжную обложку), норовила подсунуть фото в профиль. Ей казалось, что не по фасу, а по профилю ее узнают вернее, признают лучше, запомнят надольше. А может даже «там» именно по профилю, как по следу (как в вопросе: вы специалист какого профиля? – своего собственного), как по отпечатку пальца, «там» где-то, где нас ждут и будут нас распознавать…
Как в анекдоте: Яша, так ведь я же тебя просто не узнал.
Короче, профиль есть для автора этих строк телесный эквивалент имени, комментарий к нему, иероглиф, то же самое имя, но написанное иным способом, с именем увязанное. (Не забудем еще мочку уха.) И такая же в профиле есть, как и в имени, неслучайная случайность, несхожее сходство, банальная оригинальность, собственная нарицательность и неизбывная преложность, восходящая снисходимость и распоследняя первость.
Такого, как у меня, горбатого носа не было ни у кого, ни у матери, ни у отца. У мамы вместо профиля местом «собственным» на теле была нога. Она гордилась своей неподражаемо совершенной ступней, которую ее подруга-архитектор рисовала, вместо греческой, к экзамену по рисунку с антиков.
Мне имя Елена, мне дело измена, отмена, из плена, из тлена…
8. С чем какое имя рифмуется, с носом или со ступней, – это отдельная тема. Не станем на ней особо останавливаться. Заметим лишь, что моя языческая варяжская «Ольга» рифмуется мало с чем и с кем, «Оля» же рифмуется с «волей», и мне одного этого уже вполне достаточно. По-русски я с некоторых пор, сама того не заметив, стала подписываться «в. оля» (то есть ваша Оля).
9. Но самое замечательное, что я когда-либо читала про имя (имена), заключено в первых четырех страницах десятой главы… (к сожалению, эта фраза в тетради осталась незаконченной).
Что ж до карусели, до манежа, до кручения и верчения имени, есть такое свойство (моей) памяти: ничего не помнить наверное, всякий раз узнанное забывать и снова этому учиться, вспоминать, восстанавливать и удивляться. Мне даже случалось написать словно впервые, а на самом деле во второй раз, очень сходный с предыдущим текст… По секрету, я не верю ни в какое знание, а только в повторение того, что знала когда-то. Сократ, куда бы мы ни шли и даже ни бежали, всегда ждет нас где-то рядом, за кустом.