Рассказы затонувших кораблей (Смирнов) - страница 42

Этот корабль будет не только самым большим, но и самым красивым! Любекцы уже достаточно наиздевались над прошлым флагманом шведского флота пятидесятиметровой «Большой Каравеллой», называя ее «Большой коровой». Действительно, корабль получился довольно неуклюжим и неповоротливым из-за слишком высоких кормовых и носовых «каслей» — надстроек. Немецкий мастер Ханс перестарался, желая обеспечить флагману преимущество в ближнем бою. Но уж за строительством нового корабля Густав будет приглядывать лично!

Мы не знаем, насколько тесно опекал Густав мастеров, но можно предположить, что покоя им не было. В архивах сохранились сотни писем короля, где он раздавал советы и приказы своим подданным и по куда более мелким делам, чем строительство гордости шведского флота. Густав, казалось, знал все, а о деловых качествах своих подданных был самого низкого мнения. Он указывал, как надо солить салаку и на какую глубину следует ставить рыболовные сети, он знал, где надо сеять лен и коноплю, где и с кем торговать и как строить замки. А уж по кораблям второго такого эксперта не было во всей Швеции. Густав давал подробные инструкции, как положено изготовлять даже такое ничтожное плавсредство, как баржу для перевозки камня в Вадстене, приказывая строить «красивую баржу, как это предписано!» Она должна быть с килем, ходить под парусом, и в то же время обладать хорошей грузоподъемностью.

Мастера, занимавшегося строительством галер и известного под именем Якоба Корабела, король однажды вызвал к себе для разноса, чтобы, как гласило письмо «Мы его просветили, как ему следует строить, дабы это ему впоследствии помогло».

Нетрудно предположить, что флагману флота, возводившемуся на глазах короля, Густав уделял куда большее внимание, чем галерам или барже. «Вышлите список с указанием количества и видов вооружения, которое должно быть на вновь построенной каравелле — кстати, ее следует назвать — Новым Элефантеном», — приказывает король в одном из писем и добавляет уже с некоторой мягкостью, вероятно, чтобы не ранить тонкую натуру придворного живописца: «У Нас бы не вызвало неудовольствия, если бы там сверху был нарисован слон, самый величественный из тех, которых способен сотворить художник».