Во всех спортивных соревнованиях запрещено бить по затылку, но я совершил несвойственный для себя поступок и нанес удар локтем в основание черепа. Если ударить в эту точку даже буйволы теряют сознание, а приятель Цуц-йорда хоть и был большим, но оказался не крепче молодого бычка. Тело противника обмякло, и я рывком поднял его над головой. Если уронить его на колено, то будет свеженький трупик. Как поступить? Мне почему-то хотелось проделать такой фокус, но я сдержался и посмотрел на конунга.
Аль-йорд с напряжением взирал на поединок, и было видно что он обдумывает варианты. Отдать прямой приказ на ликвидацию или обождать? Теоретически я завоевал уважение воинов честной победой. Если меня истыкают стрелами на глазах свободных ваннов, то это будет не форс-мажор, а подлое убийство гостя, которого от имени конунга пригласил Цуц-йорд. По земле пройдут слухи о неблагодарности Аль-йорда. Во что выльется дурная слава пока неизвестно, но однозначно ни к чему хорошему это не приведет. Он махнул рукой стрелкам, и они опустили луки. Увидев это племянник радостно заголосил:
— Колдун Костóнтис — берсерк! Цуц-йорд — берсерк, Костóнтис — берсерк!
Ванны дружно подхватили клич, и мне пришлось аккуратно опустить поверженного Уля-найденыша на землю. Если бы я его добил после признания победы, то это бы посчитали преднамеренным убийством их сородича. За такое только смерть, так что искушать судьбу не стоит.
Цуц-йорд подошел ко мне и похлопал по плечу. Он начал говорить и я, подхватив посох, понял, что он предлагает сходить на совместную охоту. Рыжий детина указал на разодранную шкуру медведя, которую вытащил из-под лавки гребца. Интересно, а почему на битву с вараном он не надел эту своеобразную накидку? Ведь берсерки обычно ходили в бой, облачившись именно в шкуры. Я попытался вспомнить, видел ли этот меховой коврик ранее и осознал, что накидка действительно валялась около камня, где варан жевал конунга. Вероятнее всего сначала ящер напал на Цуц-йорда и его язык ухватил шкуру, вместо тела. Осознав ошибку, варан атаковал другого потенциального волшебника, то есть Аль-йорда, а когда прибыл Костóнтис, переключился на мага. Получается, что медвежья шкура спасла племянника конунга от увечий.
Мне вдруг стало интересно, почему он назвал меня берсерком? Я вроде сушеные мухоморы не грызу, Костóнтис тоже не был замечен за таким деянием. С чего это вдруг Цуц-йорд решил, что я подвержен вспышкам «священного неистовства»? Однако задать вопрос без знания языка у меня не получится. Будем надеяться, что конунг завершит попытки устроить мне несчастный случай и я смогу выучить местную речь.