Злобная гномка так глянула на Ната, что тот понял — эту бы он не одолел. Он бы даже не взялся! И сынуля желание мамы его женить одолеть тоже не может, потому и устроил этот спектакль.
Гости, поставившие на Винни, трагически вздыхали. Те безумцы, что поставили на хлюпика и сорвали большой куш, ликовали.
Вудхаус, кривясь и морщась от боли в намятых боках, подошел к кастету, поднял его и оглянулся в поисках Эбигейл. Она, сияющая, стояла рядом с родителями и энергично подзывала его рукой. Лерд Флоин был похож на плотоядного хищного скалозуба, готового перекусить претендента пополам, если он приблизится.
— Ну что, молодой Натис, — проревел он уныло. — Кто бы мог подумать… — тут в бок ему врезался локоть супруги, а в другой — дочери, и он поправился: — То есть, это, поздравляю! Ты-таки победил в испытаниях и сделал мне-таки смешно, но я даю согласие на то, чтобы ты ухаживал за моей дочерью следующий год! А теперь садись за стол, чтобы я мог смотреть на тебя без слёз и не думать, что где-то в нашем благословенном королевстве есть места, где гномов не докармливают!
С пытки гномским ужином Нату удалось сбежать, точнее, отползти только с помощью Эбигейл, уже когда ярко светила луна, а гости начали расходиться. Под пологом невидимости маги ушли в сад Вудхаусов.
Там так же лежала книжка на ветке и висел в воздухе кувшин с яблочным вином. Родители привыкли, что Нат может проспать в саду всю ночь.
— Спасибо, Белоручка, — прошептала невидимая Эби и вручила ему поросенка. — Благодаря тебе я минимум на год избавлена от женихов. Давай, клянись, что ты на мне женишься, если только я не верну слово.
Из дома Горни раздавался печальный марш в исполнении лерда Флоина. Затем и он затих — горе не иссякло, но силы покинули любящего отца.
— Не уверен, что могу говорить, — простонал Натаниэль. — Но клянусь, я на тебе женюсь, и не сделаю этого, только если ты вернешь мне слово.
— А я клянусь вернуть тебе обещание брака по первому требованию, — заключила Эби. Они от души пожали друг другу невидимые руки, и Вудхаус отправился домой: залечивать синяки и ссадины, дабы не объяснять родителям, откуда они у него появились, если он весь вечер на дереве медитировал.
Эбигейл тихонько, не сняв полог невидимости, возвращалась в свою комнату. По пути она заглянула в пиршественную залу — она была пуста, только на месте хозяина за укоротившимся столом сидел, пригорюнившись, папа, а мама сочувственно гладила его по мощному бицепсу.
— Нет, этот Натис, конечно, лучше, чем Вудхаус, — бурчал папа, — но ненамного. На лошадиный волосок! Не нужен нам такой жених! И ты заметила, дочка-то на него смотрела с симпатией. Приглянулся ей сморчок этот!