– И что он при этом говорил?
– Ей надо подстричь ее длинные когти, ей надо подстричь ее длинные когти. Сначала он сказал именно так, а потом, видимо, желая, чтобы я подчинилась, совсем другим голосом произнес: А теперь пусть она покажет свои ногти. Все это он говорил беззлобно, скорее, как будто мы с ним играли в какую-то игру. Сначала я его не поняла, тогда он просто повторил: А теперь пусть она покажет свои ногти, а теперь пусть она покажет свои ногти. В конце концов я предъявила ему свои пальцы, и хотя ногти у меня были совсем короткие, он сделал вид, что стрижет их. При этом он снова заговорил тем, первым, голосом. О да, о да, их обязательно нужно подстричь. Чик-трак, чик-трак. Ну, разве не здорово, что мы захватили ножницы? Чик-трак. Так он приговаривал по мере того, как клацал в воздухе ножницами перед самыми моими пальцами.
Жанет Видт присвистнула:
– Fucking weirdo [36].
– Что, дружок, что ты сказала?
– Я говорю, бабушка, что он, видно, совсем спятил.
– Это точно, и если бы мне не повезло, он бы точно меня убил – в этом я нисколько не сомневаюсь. Но пока мы так с ним сидели, к пляжу подъехали несколько мопедов – молодые ребята с соседних хуторов, которые часто гоняли ради забавы между дюнами и по самой кромке воды. Несмотря на то, что вообще-то мы были довольно далеко от них, они его спугнули, и он убежал. Подумать только, перед этим он даже попросил меня дождаться его. Я кое-как высвободила ноги, кинулась в противоположную сторону и спряталась под гнилой перевернутой лодкой, которая валялась на пляже. Позже, когда ребята на мопедах уехали, он начал меня искать. Что я лучше всего запомнила, так это шарящий по сторонам луч карманного фонарика и его голос, повторяющий: Где она спряталась? Она должна к нему выйти. Она ему нужна. И так раз за разом. То ближе, то дальше, так что шум моря почти заглушал его. Но я оставалась лежать под лодкой и не высовывалась.
Ханс Свенсен тихо сказал:
– И правильно сделала, Рикке, и правильно сделала.
После окончания беседы с Рикке Барбарой Видт Конрад Симонсен и Арне Педерсен собрались покидать бухту Хундестеда. По воле случая оба оставили свои машины на одной и той же парковке, что давало им прекрасную возможность обсудить между собой полученные только что свидетельские показания, однако Конрад Симонсен сознательно пренебрег этим обстоятельством. Сорвавшись в суматохе из Копенгагена, он в последний момент забыл захватить с собой приготовленный для него еще утром Графиней пакет с бутербродами и был теперь зверски голоден. Тем не менее главный инспектор стоически проигнорировал сосисочный киоск, хотя соблазнительный аромат жареных хот-догов продолжал преследовать его даже тогда, когда киоск остался далеко позади. Досадливо поморщившись, он сказал: