– Может, вы будете просто говорить, как будто я знаю, Боб?
Я откладываю сигарету и зажигаю новую.
– Ну, – начинаю я, – ты прекрасно понимаешь, и я догадываюсь, что если бы ты действительно хотел знать, то где-то в банках информации есть все сведения о сингулярностях. Там сказано намного больше, и та информация гораздо точнее, чем у меня… Дело в том, что черные дыры – это ловушки. Они искривляют свет и время. Если попадешь туда, вырваться невозможно. Только… только…
Немного погодя Зигфрид предлагает:
– Если хотите поплакать, плачьте, Боб. – Поэтому я вдруг осознаю, что именно это и делаю.
– Боже! – слезливо восклицаю я и прочищаю нос в одну из тряпок, которые он заботливо держит у матраца. Зигфрид ждет. – Только я и выбрался, – жалуюсь я.
И тут Зигфрид делает то, чего я никак от него не ожидал. Он шутит:
– Это совершенно очевидно, потому что вы здесь.
– Я чрезвычайно устал, Зигфрид, – говорю я.
– Да, я знаю, Боб.
– Я бы хотел выпить. – Вслед за этим раздается щелчок и Зигфрид услужливо подсказывает мне:
– Только что за вами открылся шкаф. В нем очень хорошее шерри. К сожалению, вынужден предупредить, что оно сделано не из винограда. Служба здоровья не позволяет такую роскошь. Но не думаю, чтобы вы почувствовали, что оно сделано из природного газа. Да, и к нему добавлено немного ТГК[2].
– Святый Боже! – выдыхаю я, уже исчерпав всю свою способность удивляться. Шерри, как он и сказал, очень хорошее, и я чувствую распространяющуюся внутри теплоту.
– Ну хорошо, – удовлетворенно произношу я, поставив стакан. – Ладно. Когда я вернулся на Врата, экспедицию уже объявили погибшей. Прошло около года сверх срока. Ведь мы были почти внутри горизонта событий. Ты разбираешься в растяжении времени? Ну, не важно, – говорю я, прежде чем он успевает ответить, – вопрос риторический. Я хочу сказать, произошло то, что называется растяжением времени. Вблизи сингулярности происходит временной парадокс. По нашим часам прошло 15 минут, а по часам Врат… или любым другим часам в нерелятивистской вселенной – почти год. И…
Я наливаю себе еще и потом храбро продолжаю:
– Если бы мы приблизились еще, то двигались бы все медленнее и медленнее. Медленнее, и медленнее, и медленнее. Чуть ближе, и пятнадцать минут растянулись бы на десятилетие. Еще ближе – и на целое столетие. Мы были совсем рядом. Мы находились почти в западне, все мы. Но я выбрался.
Я вспоминаю кое-что и смотрю на часы.
– Кстати, о времени. Я уже на пять минут превысил свое время.
– У меня сейчас нет других сеансов, Боб.
Я смотрю на него.
– Что?