Мне кажется, что кондиционер Зигфрида снова не работает, но я предпочитаю помалкивать об этом. Он только сообщит мне, что температура точно 22,5 градуса по Цельсию, как всегда, и спросит, почему мне кажется, что тут жарко. Я страшно устал от этого вздора.
– В сущности, – говорю я вслух, – ты мне надоел, Зигфрид.
– Простите, Боб. Но я был бы премного благодарен, если бы вы еще немного рассказали мне о своих снах.
– Дерьмо! – Я распускаю удерживающие ремни, потому что мне неудобно. При этом отделяются и некоторые датчики Зигфрида, но он об этом даже не заикается. – Очень скучный сон. Мы в корабле. Болтаемся около планеты, которая смотрит на меня, как человеческое лицо. Я не очень хорошо вижу глаза из-за бровей, но так или иначе я понимаю, что оно плачет и что это моя вина.
– Вы узнаете это лицо, Боб?
– Нет, я его никогда не видел. Просто лицо. Женское, мне кажется.
– Вы знаете, из-за чего оно плачет?
– Нет, но я знаю, что являюсь причиной плача. В этом я уверен.
Снова наступает томительная пауза, и затем Зигфрид вежливо обращается ко мне с просьбой:
– Не закрепите ли снова ремни, Боб?
– А в чем дело? – насторожившись, спрашиваю я. – Неужели ты боишься, что я вдруг высвобожусь и наброшусь на тебя?
– Нет, Робби, конечно, я так не думаю. Но я был бы очень вам благодарен, если бы вы это сделали.
Я снова начинаю пристегивать ремни, но делаю это медленно и неохотно.
– Интересно, чего стоит благодарность компьютерной программы? – спрашиваю я, обращаясь скорее к себе, чем к Зигфриду. Он не отвечает на это и просто ждет. Я все же позволяю ему победить и даже выбрасываю белый флаг.
– Ну ладно, я снова в смирительной рубашке. Что такого ты собираешься сказать, что меня нужно удерживать ремнями?
– Ничего оскорбительного, Робби, – мягко отвечает он. – Мне просто интересно, почему вы чувствуете вину перед плачущим женским лицом?
– Я бы и сам хотел это знать, – усмехнувшись, отвечаю я и говорю правду. Во всяком случае, как я ее понимаю.
– Я знаю, что вы вините себя в некоторых происшествиях, Робби, – говорит он. – Одно из них – смерть вашей матери.
Я неохотно соглашаюсь:
– Вероятно, это так, хотя и глупо.
– И мне кажется, вы чувствуете вину перед вашей возлюбленной Джель-Кларой Мойнлин.