«Не знала я, что, по земному праву
Царей земных, ты можешь, человек,
Веления божественных законов,
Неписаных, но вечных, преступать…»
Тофон удивленно поднял брови:
– Всемогущий Зевс! О чем ты, дочка! Как можешь ты сейчас вспоминать Антигону? Она заботилась о своем брате! А о ком печешься ты?
– О себе, – просто сказала Пандора.
Повисло тяжелое молчание.
Тофон посмотрел на Алексиуса. Тот был в забытьи. Лишь короткие хриплые вдохи говорили, что в нем еще теплится жизнь. Ифгения с Антимоной уже омыли его тело и густо намазали мазью многочисленные кровоподтеки и порезы.
– Оставьте нас, – коротко бросил Тофон служанкам, и те выбежали со двора.
Когда они остались одни, девушка посмотрела на отца и прошептала:
– Я его ненавижу! С каким наслаждением я бы воткнула ему в шею тот нож… Но я не могу просто сидеть и смотреть, как он умирает здесь от жажды, истекая кровью…
Тофон подошел к дочери и коснулся широкой ладонью ее щеки:
– Девочка моя, я благодарю богов за то, что они подарили мне дочь с таким чистым и благородным сердцем…
Пандора отвела взгляд, пряча неловкую досаду, пробежавшую по лицу.
– Но ты понимаешь, что будет, если он выживет? Публичный суд. Люди будут глумиться надо мной, над тобой, над всей нашей семьей… А тут еще эта непонятная история со спартанцами. По городу уже ползают слухи…
Пандора аккуратно опустила голову Алексиуса на подушку и принялась торопливо мыть руки, резкими движениями разбрызгивая воду, словно пытаясь стряхнуть с них налипшую грязь. Тофон молча следил за девушкой.
Наконец она тщательно вытерла руки, посмотрела на постанывающего в забытьи раба и задумчиво спросила:
– Отец, ты, кажется, рассказывал, будто Теодор предлагал тебе за этого мерзавца целых двадцать мин?
Тофон недоуменно пожал плечами:
– Когда-то предлагал… Но теперь он не стоит и жалкого обола.
Пандора поймала взгляд отца, он грустно улыбнулся в ответ. Девушка вздохнула и обняла его.
Он нежно погладил ее по голове:
– Все будет хорошо, дочка. Все будет хорошо…
Раб снова застонал. Тофон с Пандорой одновременно обернулись и долго молча слушали тяжелое хриплое дыхание, вырывающееся из груди Алексиуса. Наконец, Тофон сплюнул и взглянул на Пандору – девушка задумчиво терла тонким пальцем подбородок, продолжая неотрывно смотреть на раба.