с увесистой посылкой от господина Шахара Коэна из Любляны. Мы осторожно открыли ее и обнаружили внутри большую картонную коробку, а в ней – пять оранжевых тюбиков. На тюбиках не было ни названия, ни логотипа фирмы-производителя. Вместо инструкции или другой информации для потребителя Черчилль нашел в коробке адресованное ему письмо от Шахара.
Привет чувак
Как поживаешь
Я слышал у тебя сейчас трудные времена и хотя я знаю что ты так и не простил меня за то что когда то случилось в нашем квартале а в последний раз когда мы виделись на шиве у Амихая ты на меня почти не смотрел но я всегда буду помнить что это ты организовал ту демонстрацию в школе вот я и подумал как бы помочь человеку который помог мне И я сразу решил что надо послать тебе эту мазь от сердечной боли над которой мы работаем в нашей лаборатории но еще не выпустили ее на рынок по чисто техническим причинам связанным с сертификацией и прочей бумажной дребеденью поэтому нет листка с информацией для потребителя но это ерунда потому что мазь не нуждается в описании она натуральная и производится на основе экстракта дульцинеи это растение вроде кувшинки оно растет на озере Блед в Словении применять мазь проще простого дважды в день наноси ее на левую сторону груди где сердце и через два три дня почувствуешь значительное облегчение твоя печаль уйдет я это знаю не по экспериментам на мышах а из личного опыта потому что у меня тоже были в жизни разочарования но речь сейчас не обо мне а о тебе и я от всей души надеюсь что мазь тебе поможет и в любом случае я хочу чтобы ты знал что я думаю о тебе только хорошее и знаю что ты выйдешь из этой ситуации победителем с мазью или без нее
Привет всем ребятам
Шахар
P S Извините что в письме нет знаков препинания просто я уже почти не пишу на иврите и забыл куда нажимать на клавиатуре
Через несколько часов после доставки оранжевых тюбиков явились Амихай с Офиром. Они заскочили на пару минут, «проверить, жив ли Черчилль», и остались посмотреть на последнюю попытку израильской команды попасть в чемпионат.
Мы впервые после смерти Иланы вчетвером смотрели футбол, и поначалу в атмосфере ощущалась какая-то зажатость. Как дела? Как жизнь? Нормально… Будто мы не четверка закадычных друзей, а четверо незнакомцев или четверо соискателей, выполняющих групповое задание, чтобы получить работу. Мне подумалось, что наша неловкость отчасти вызвана тем фактом, что за последний год Амихай превратился в известного, почти знаменитого общественного деятеля, и, когда человек из телевизора, человек с газетных страниц сидит рядом с тобой в гостиной, не очень понятно, как с ним разговаривать. По-простому или с реверансами?