Мать ни разу после увольнения не зашла к нему в типографию. Ни разу!
Он сажал в ее кресло красивых и молодых девушек-дизайнеров в надежде, что когда-нибудь она все-таки зайдет, увидит их и будет мучиться. Но ни одна из молодых дизайнеров не держалась дольше месяца. Отец платил им жалкие гроши, доставал их бесконечными поучениями и жаловался, что они не имеют понятия о трудовой этике, что у них нет души и подлинной любви к профессии, так что они просто вставали и уходили, что неизменно повергало отца в шок, ведь «раньше люди умели ценить стабильную работу».
После того как от него за год сбежали четыре дизайнера, он пришел к conclusion[41], что дизайнер ему не нужен, потому что основное он умеет делать и сам, а чего не умеет, всегда можно «передать на аутсорсинг».
Именно так он ответил на мой вопрос, почему мамино кресло пустует.
Несколько секунд отец молчал, разглядывая меня и стопку листов у меня под мышкой, а потом поинтересовался, знает ли специалист вроде меня, получивший степень по лежанию на газоне, что такое аутсорсинг.
– Привлечение услуг сторонних организаций, – отбарабанил я хорошо знакомое по десяткам переводов значение термина, стараясь не замечать прозвучавшего в отцовском вопросе презрения («Ты сюда не ругаться с ним приехал!» – напомнил я себе).
– Чему обязан честью? – спросил отец, перебирая лежащие на столе чеки. Он всегда просматривал чеки, когда был чем-то смущен. Его крупные руки, те самые, что в дождливый день закутали меня в полотенце, перекладывали с места на место бумажные прямоугольники, расправляли загнувшиеся уголки.
– Я хотел кое о чем тебя попросить, – сказал я, садясь.
– В этом я не сомневался, – ответил он и подписал один из чеков. – Ты ведь не пришел бы сюда просто узнать, как поживает твой отец?
– Как ты поживаешь?
Отец поднял на меня глаза, в которых мелькнуло удивление. И тут же снова опустил взгляд.
– Дела идут так себе, – сказал он (когда отца спрашивали, как он поживает, он всегда отвечал про дела, а дела никогда не шли хорошо. Не помню, чтобы отец хоть когда-нибудь был доволен. Или счастлив. Однажды я спросил об этом мать, и она заметила: «У твоего отца много талантов, но талант быть счастливым в их число не входит»).
– These bloody[42] теракты, – продолжал отец. – Люди не хотят тратить деньги. И эта улица портится с каждым днем. На прошлой неделе прихожу сюда утром, а на пороге валяется жирный наркоман. Скажи, разве наркоманам не положено быть тощими? Трое полицейских hardly[43] сдвинули его с места!
– Может, тебе перебраться на Кармель? – в который раз предложил я.