Между тем Пушкин упоминается еще в одном стихотворении цикла, «Русским друзьям»: «Иных, быть может, постигла еще более тяжелая кара… / Быть может, кто-нибудь из вас, чином, орденом обесславленный, / Свободную душу продал за царскую ласку / И теперь у его порога отбивает поклоны. / Быть может, продажным языком славит его торжество / И радуется страданиям своих друзей. / Быть может, в моей отчизне пятнает себя моей кровью / И перед царем хвалится, как заслугой, тем, что его проклинают»[695]. Пушкин был легко узнаваем в этих строках не только как автор «Бородинской годовщины», но еще и потому, что здесь Мицкевич повторил давнюю клевету о сервилизме Пушкина, распространенную в определенных (в том числе славянофильских) кругах после публикации «Стансов» (1826, опубл. 1828). Поэт ответил на нее стихотворением «Друзьям» («Нет, я не льстец, когда царю / Хвалу свободную слагаю…», 1828). Поскольку наиболее интенсивное и тесное общение Пушкина с Мицкевичем пришлось именно на 1828 год[696], можно не сомневаться, что Мицкевич был в курсе этой ситуации и понимал, что не было для Пушкина более болезненного обвинения, чем обвинение в сервилизме. Можно предположить также, что Мицкевич знал о новой волне клеветы, инспирированной публикацией стихотворения Пушкина «Вельможе», на которое Николай Полевой отозвался памфлетом «Утро в кабинете знатного барина» (1830). Притом, что фельетон был опубликован спустя две недели после того, как Мицкевич покинул Петербург (15 мая 1830 года)[697], он мог знать о готовящейся публикации, поскольку журнал Николая Полевого «Московский телеграф» и круг литераторов, объединенных работой в нем, был ближайшим литературным окружением Мицкевича. Публикация антипушкинского памфлета расколола этот круг и привела к тому, что Вяземский (с которым Мицкевича познакомил Николай Полевой) перестал работать в «Телеграфе» и присоединился к кругу писателей, объединившихся вокруг «Литературной газеты» Дельвига — Пушкина[698]. Между тем в 1828 году, во время приезда Мицкевича в Петербург, Вяземский, Пушкин и Мицкевич составили дружеский триумвират, проводя время в тесном и частом общении. Именно эта поездка и это тройственное общение нашли отражение в «петербургском» цикле Мицкевича. Вяземский, очень негативно отозвавшийся на стихи Пушкина и Жуковского (см. Записные книжки), не усмотрел в них сервилизма: «Я уверен, что в стихах Ж[уковского] нет царедворского побуждения, тут просто русское невежество»[699].
Познакомившись с «Отрывком», Пушкин переписал из него три главы, «Памятник Петру Великому» (частично), «Олешкевич» и «Русским друзьям» (Н. В. Измайлов назвал их «Петербургским» циклом