Эскадренный миноносец «С» после ходовых испытаний вернулся в Кронштадт. Он занял место в ряду с другими миноносцами, приткнувшись узкой кормой к бетонной стенке Усть-Рогатки. Нос его удерживался якорем, корма швартовыми. У кормового флага стоял на часах с винтовкой матрос Антон Баляба. Когда Тимофей Бестужев и еще трое с ним вновь прибывших на корабль появились у сходней, Антон, вместо того чтобы вызвать дежурного офицера, сам ступил на сходни, направляясь к прибывшим. Широко улыбаясь смуглым лицом, вздернув высоко на лоб тяжелые брови, протянул в радостном удивлении:
— Рюмкин!..
— Кокой хороший!.. — упирая на «о», поприветствовал его Бестужев.
Не выпуская винтовки из рук, Антон обнял друга, больно прижав ствол к его левой лопатке. Показавшийся из-за кормовой орудийной башни рассыльный шумнул на ходу:
— Баляба! Старпом спрашивает, что за свалка у сходней?
— Братана повстречал! — нисколько не смутившись замечанием, ответил Антон. — Греби, мореход, на «коробку»! — пригласил и словом и жестом. Улыбнулся, подумав про себя: «Бестужев… И свела же дорожка».
Новоприбывшие пошагали за рассыльным по правому борту, вдоль минных рельс. Находясь уже на расстоянии, Бестужев оглянулся назад, спросил:
— Тонь, а где наши боцманята, не знаешь?
— Как не знать! — оживился Баляба. — Вон, погляди на Кроншлот, — кивнул на каменные казематы островка, что на той стороне фарватера темнеет, — один на бронекатерах «полундру огребает»…
— Кто?
— Бултышкин, такелажник!
— Алышев где?
— Толстяк-то? Водяной его знает! Должно, на Балтике.
— Объяснил!..
— Заходи. Скоро сменяюсь с вахты. В жилой палубе, третий кубрик…
Тимофей помахал рукой: ладно, мол, теперь на одной посудине служим, никуда не денешься, найду.
По боевому расписанию Антон Баляба числится в третьей боевой части. Его пост у первого торпедного аппарата. И получается так, что в обычное время, в спокойный час, возится с одним: швабры, щетки, кранцы, тросы, тенты, шлюпки и много прочего бегучего и стоячего такелажа; а по тревоге летит в иное место: к широкому массивному аппарату, который с мурлыканьем и масляным чмоканьем вращается вокруг своей оси, в четырех трубах которого серебрятся холодные тела длинных скользких торпед.
Баталер Тимка Бестужев, товарищ по боцманской школе, заслышав сигналы тревоги, тоже бросает свое заведование, свои «шмутки» и торопится в носовую орудийную башню: приписан к комендорам. Недавно ходили на артиллерийские стрельбы — отличилось первое носовое башенное орудие. Командир корабля приказал играть большой сбор. Когда экипаж судна был выстроен вдоль обоих бортов, Лотохин сам вызвал из строя артиллерийскую прислугу башни, поставил комендоров в ряд, как раз у торпедного аппарата, что поближе к корме, и, высокий, сутуловатый, надвинув низко на глаза лакированный козырек фуражки, подошел к каждому, руку пожал. Тимофея Бестужева тоже не обошел. Антон, глядя на друга, с завидной подумал: «Удостоился Тимоша».