Крути, крути, навертывай, к коммуне подъезжай!
Охрим Баляба, заметив вылезшего наконец из-под своей чадры Мишу Кавказца, решил угомонить своего подручного Касимку:
— Прыгает, як блоха на веревочке. Сидай уже!
Миша Кавказец, прищурив карий глаз, показал, сближая ладони:
— Поплотнее, поплотнее, ярочки-коммунарочки. Вот так! — Прикинул высоту захвата, помахал ладонью верхнему ряду: — Присядьте, присядьте. Еще-о-о!
— А выйдем все? — поинтересовался тонкий девичий голосок.
— Не выйдете, так под ручки выведем! — сказал Миша весело. Взявшись за колпачок объектива, строго добавил: — Внимание!..
Людей словно бы кто подменил. До этого естественные и открытые, они вдруг изменились. Лица каменно поглупели, глаза мертвенно остановились. Миша старался, как мог, расшевелить их, вызвать к жизни. Он им и «птичек» обещал, и фокусы показывал — все напрасно. Всхохотнут разом, но только он возьмется за темный глазок крышки объектива — все возвращаются в свое напряженное состояние. Оживляли картину только дети. Кто рот раскрыл от удивления, кто глаза вытаращил. Некоторые несмышленыши в плач ударились от наступившей неестественно-тягостной тишины. Некоторые же из них, кто был чуточку постарше да поумнее, расслышав запах свежих вареников, доносившийся из раскрытых настежь окон кухни, в категорической форме потребовали еды. Они подняли такой тарарам, что угомонить их удалось, только дав каждому по варенику. Такими их и прихватил искусный мастер — прямо с белыми варениками во рту.
И все-таки карточка получилась.
В центре Бердянска, на улице Республики, поднимается двухэтажное белое здание с широким балконом, подпираемым чугунными столбами. Площадка балкона ограждена ажурной решеткой. В этом здании размещены и райисполком, и районный комитет Коммунистической партии (большевиков) Украины. Во дворе всегда полно бричек, пролеток, дрожек, тачанок, прикативших из разных сел и хуторов. Тачанка председателя коммуны «Пропаганда» сейчас тоже стоит во дворе.
На втором этаже, в кабинете секретаря райкома Сероштана, людно. Здесь и члены бюро райкома, и актив, и председатели артелей села Новоспасовки. Решается судьба коммуны «Пропаганда». Сероштан стоит сбоку своего стола, вынул из нагрудного кармана белого костюма цветной толстый карандаш, разглядывает его внимательно, взвешивает в руке.
— Как же быть, товарищи?
Тишина охватывает кабинет. Только слышен через раскрытое окно цокот копыт извозчичьей лошадки по камням мостовой да за стеной, в соседней комнате, — похожий на цокот копыт, стук пишущей машинки.
Председатель РИКа Волноваха, не поднимаясь из-за стола, предлагает: