Героиня романа недовольна запретами, портящими ее жизнь только потому, что она — девушка. Лора не стремится изменить общество — она просто отворачивается от него. И потому Сатана, вместо того чтобы взять на себя роль революционера-феминиста, служит лишь прибежищем для женщин, бегущих от требований патриархального уклада. Совсем как у Анатоля Франса, Сатана у Уорнер как бы намекает на то, что внутренний мятеж, восстание души, и действеннее, и благотворнее для отдельного человека. Критикам-современникам такой подход не всегда нравился, и они порой упрекали Уорнер в равнодушии к женскому движению. Тем более что если внимательно вчитаться в заключительную речь Лоры, ее вполне можно принять за феминистский манифест, пусть и не совсем обычный. И в самом деле, некоторые феминистки той эпохи хвалили его за проницательность и считали ценным вкладом в тогдашние дебаты о положении женщин.
Литература обладает мощной преобразующей силой. Можно смело утверждать, что бестселлер, каким стала книга Уорнер, да еще с ясно считываемым идейным посылом, способствовал переменам в сознании, по крайней мере, некоторых читателей, пусть даже мы не располагаем подтверждающими это предположение свидетельствами, которые имелись в случае Мэри Маклейн. Использование образа Сатаны в качестве символа (феминистического) сопротивления обеими писательницами следует расценивать как особенно сильное выражение общей критики в адрес христианства, которая присутствовала в феминистском дискурсе того времени. Как и в «Истории Мэри Маклейн», неприрученная природа предстает у Уорнер царством Сатаны и, следовательно, прибежищем, где можно укрыться от патриархального давления домашней, цивилизованной жизни. А еще уорнеровский Сатана выполняет ту же «сократовскую» функцию, какой наделила своего Дьявола Маклейн: он тоже играет пассивную роль в беседах и просто позволяет Лоре разражаться длинными монологами обо всем на свете, а особенно — об угнетении женщин. Количество параллелей между Маклейн и Уорнер поражает, но, по-видимому, ни о какой причинно-следственной связи речи здесь нет. Скорее, дело в том, что обе они черпали свои представления о Сатане как о спасителе угнетенных из одной и той же копилки идей. Когда же эти представления применяются к вопросу о женских правах, некоторые совпадения практически неизбежны. Таким образом, это сходство указывает на то, что определенные группы идей, связанных с конкретными мифологическими фигурами, в данном случае с Сатаной, передавались более или менее непрерывным и систематичным образом от поколения к поколению на протяжении многих десятилетий. «Лолли Уиллоуз» ознаменовала вершину той вызревавшей в течение XIX века традиции, становление которой прослеживалось в настоящей работе. Сатана, представленный в этом романе благосклонным и сострадательным избавителем, — один из наименее двусмысленных положительных портретов Князя Тьмы, когда-либо созданных. Кроме того, в романе Уорнер совершенно ясно прозвучала тема Сатаны как освободителя в первую очередь женщин — вплоть до высказываний о том, что его помощь мужчинам вообще ничтожна.