Сатана у Колльер — демонический любовник Лилит, героини не менее инфернальной и традиционной, чем он сам, однако наделенной здесь очень живыми человеческими чертами. Что любопытно, этот демонический любовник в самых недвусмысленных выражениях предлагает ей то, в чем отказывал ей Адам: равноправное супружество. Он даже высекает свои обещания в камне. Так мы подошли к следующему мотиву — Лилит, которая на рубеже веков мало-помалу превращается в своего рода феминистскую икону. В таком качестве использовала ее образ Рене Вивьен, а вольнодумец и феминист Монкьюр Дэниел Конуэй одобрительно писал в своей книге «Демонология и предания о дьяволе» (1878), что Лилит была первой активисткой в борьбе за женские права. И все же Лилит следует считать лишь второстепенным мотивом. Возможно, это объясняется тем, что он восходит к иудейским апокрифическим истокам, а феминисты-неевреи не ощущали сильной потребности ниспровергать в ходе своей борьбы еще и иудейские мифы. Ведь древние патриархальные предания о Лилит не стали мощным пропагандистским орудием угнетения (нееврейских) женщин — в отличие от третьей главы Книги Бытия.
Зато довольно часто встречался другой мотив — Сатаны как женщины или женоподобного существа. Само это понятие издавна бытовало в христианских народных преданиях и, в частности, находило воплощение во многих изображениях эдемского змея с женскими грудями, лицом и т. д. Среди позднейших популяризаторов этой идеи были Казот с его дьяволицей Бьондеттой и Элифас Леви с его демоническим гермафродитом Бафометом (который со временем все чаще стал напрямую отождествляться с Сатаной). С оглядкой именно на эту традицию как на отправную точку (или, по меньшей мере, как на важный интертекст) в дальнейшем один теософ пишет стихотворение с похвалами леди Люцифер, Пшибышевский высказывает предположение о том, что Сатана (его «бог» — поскольку он сам признавал себя сатанистом) изначально был женщиной, Сара Бернар изображает себя в образе дьяволицы, Катюль Мендес описывает бесовку, совершающую мужененавистническую черную мессу (в романе, крайне неоднозначном с точки зрения «идейного содержания», однако положительно оцененном некоторыми феминистками-лесбиянками), а Рене Вивьен называет нежного, томного Сатану творцом женщины и сапфической поэзии (ассоциируя этого персонажа со всем, что ей видится позитивным, то есть культурно закодированным как «женское»). Феминизация Сатаны способствует выстраиванию полной и (в данном контексте) положительной противоположности христианскому Богу, который воспринимается как патриархальное, женоненавистническое и деспотичное начало