— Сегодня утром. Бедная жена… Как ей от него доставалось, вспомнить страх. А сейчас лежит в комнате Таисы Сергеевны — уколы, кислород. Сходите, поглядите, может, это вылечит вас от зубной боли в сердце и пошлых размышлений о vanitate mundi et fuga sacculi.
— Я вас понял, доктор Басов, спасибо за урок. Пойдемте в гипероперационную, все равно, насколько я знаю, делать вам сейчас нечего, отработаем вместе еще один режим.
— Вот это голос не мальчика, но мужа.
— Лысого и хромого, доктор Басов, и поверьте, я очень хотел бы сейчас снова стать мальчиком.
— Тем самым, который перебежал вам дорогу?
— Ладно, потрепались, пошли работать.
Они прошли по длинному, насквозь пронизанному солнцем и уставленному цветами переходу и спустились в подвал. Экспериментальная операционная гипертермии внешне почти ничем не напоминала просторные институтские операционные блоки с выложенными светло-зеленой плиткой стенами и сверкающими белизной потолками. Тесная комнатка с переносной бестеневой лампой, биксы со стерильным материалом. В центре операционной стояла ванна. Обыкновенная ванна, даже не облицованная кафелем; не из тех недомерков, которые устанавливают сейчас в квартирах, а старая добротная ванна двухметровой длины; в ней можно было вытянуться во весь рост, а не только сидеть, подкорчив по-турецки ноги. Заикин добыл ее у строителей, сносивших старые дома, всего за две бутылки; Сухоруков и компания называли ее «Спас на водке» по ассоциации со знаменитым храмом «Спас на крови». К ванне, как и положено, были подведены трубы с горячей и холодной водой, установлен смеситель с кранами — раздевайся и купайся в полное свое удовольствие. Правда, охоту купаться отбивало какое-то странное, напоминающее дождевальную установку, сооружение, прикрывавшее ванну сверху, — десятки овальных полиэтиленовых трубочек с тончайшими отверстиями на каркасе из водопроводных труб, металлический стол на колесиках, задвигавшийся под это сооружение и бесчисленное множество приборов, плотно обступивших ванну со всех сторон. Опытный глаз, скользнув по экранам и шкалам, отметил бы стенд с термометрической аппаратурой, датчики, установку «искусственное сердце-легкие», восьмиканальный электроэнцефаллограф, позволяющий врачу по извилистым строчкам на бумажной ленте судить о состоянии больного в любое мгновение, дефибриллятор, разрядом тока восстанавливающий ритмику сердца, и кучу других приборов.
Вся эта «машинерия» называлась гипертермической установкой и по мысли профессора Вересова, анестезиологов Заикина и Восковцева и хирурга Басова должна была стать важным звеном в комплексной терапии рака, которую разрабатывал институт.