— Нынче советы графств не разрешают строить дымоходы.
— Не обламывай мне мечту. Какой замечательный дом! — Я дотронулась до старых стен гостиной. — Сейчас так уже не строят.
— Похоже на дом Патрика Колума.
— Стихотворение было вовсе не про его дом, а про дом старой бродяжки.
— Твоя правда.
— Почему вы перестали сюда приезжать? — спросила я.
— Да просто недосуг было. Не так-то легко отлучиться с фермы.
— Хочешь сказать, из паба?
Я заметила на стене карту острова на ирландском языке. Под ней был перевод всех названий.
— Смотри, карта! — крикнула я. — Некоторые названия — просто умора.
Билли вышел из кухни и встал рядом со мной.
— Oileann nа nGamhna — Телячий остров, — сказала я, показывая на одно из пятнышек вокруг главного острова.
— Скорее скала посреди моря, — сказал Билли.
— Loch nа Reillige — Кладбищенское озеро.
— Я знаю, где это, — сказал Билли, поглаживая щетину на подбородке. — Когда-то мы искали там сокровища.
— Классно было бы наведаться на какой-нибудь из этих островов. Oileann nа Luchoige — Мышиный остров.
— О да. Тамошняя миграционная служба пускает исключительно грызунов, — сказал Билли. — Зимний сад уже видела?
— Тут есть зимний сад?
— Да, небольшой. Вон за той дверью, после спальни.
Я медленно повернула дверную ручку, боясь разбудить Одри. Но когда я прокралась на застекленную веранду, она уже сидела там, скрестив ноги, и медитировала.
— Простите! — прошептала я.
— Да нет, заходи! — рассмеялась она.
С веранды открывался обзор всего острова. Я села на диван и выдохнула. Наш дом окружало несколько дачных коттеджей. Отсюда можно было увидеть пляж за холмами, гладкие черные дороги и наш жалкий маленький палисадник.
— Как вы спали? — спросила я.
— Как младенец.
Ее лицо сияло, а волосы были влажные.
— Вы уже приняли душ?
— Я поплавала в море.
— Что?!
— Это было великолепно.
На веранду ворвались мама и Ксанта. Мама распахнула объятия, чтобы обхватить руками всю панораму.
— Боже, как классно! — взвизгнула Ксанта.
— Одри уже купалась в море! — сообщила я.
— Да ты с ума сошла, Одри! — сказала мама.
Одри подмигнула:
— Мы все здесь сумасшедшие.
— Во сколько же ты встала?
— С рассветом. Не так уж и рано. В семь часов.
— Я в это время десятый сон видела, — сказала мама.
— Скорей бы поплавать, — сказала Ксанта.
Ахнув, мама нагнулась и вытащила из-за кресла-качалки старый кнопочный аккордеон.
— Не могу поверить, что он до сих пор здесь.
— Это твой?
— Бабушкин. Она играла в маршевом оркестре и знала только одну мелодию. Погодите. — Мама наморщилась, пытаясь нащупать пальцами воспоминание, и начала медленно наигрывать песню.