— Ага, извиняюсь.
— Причем в мой день рождения.
— Ну, лажанулся. — Он скривился. — И как только наш преподобный Джеймс допустил, чтобы тебя подняли с постельки?
— Он был не в курсе. Мама забыла ему сообщить.
— Хороши гости на вечеринке! И сколько тебе стукнуло? Шестнадцать шоколадных?
— Восемнадцать вредных.
Видеть, как его лицо морщится в веселой усмешке, — уже победа. Я дождалась, пока он отвернется, чтобы наполнить чайник.
— Сегодня пришли ответы из колледжей, — сказала я.
Он выключил кран и оглянулся:
— Неужто сегодня?
— Ага. Я поступила в Тринити. Занятия со следующей недели.
Дядя, кажется, расстроился. Помедлив, он взял меня за плечи и вздохнул:
— Охренительно за тебя рад.
— Спасибо.
— На хрен чай. — Он отмахнулся. — На хрен чай, достану-ка я лучше виски.
Он стал копаться в шкафу. Тарелки задребезжали, башня мисок накренилась. Билли безуспешно пытался остановить коленом посудную лавину. Мне хотелось поднять осколки, чтобы занять руки, но тут он с победным видом встал, выудив из шкафа бутылку «Джеймесона».
— С днем рождения, Дебс!
— Спасибо.
Я приняла бутылку виски из его рук, будто лотерейный приз.
Мы оба смущенно умолкли. Проявлять инициативу не хотелось. Я ведь теперь взрослая. И ничего выпрашивать не собираюсь.
— Небо сегодня ясное, — наконец, сообщил он.
— И охренительный мороз, — добавила я.
— Если что, в шкафу есть грелка.
Билли потянулся к дверце в потолке, опустил раздвижную лестницу и потопал наверх в сапогах, волоча за собой спальник, точно сонный ребенок одеяло.
Я поставила чайник, чувствуя, как на меня таращится причудливое содержимое дядиного трейлера. Над кроватью висела деревянная модель аэроплана, на котором, как на качелях, сидел крошечный человечек с биноклем в руках. За французские усики мы окрестили его Пьером.
От горячей грелки рукам стало теплее. Я поднялась по лестнице, перешагивая через две ступеньки, и в лицо ударил ночной ветер. Точно на корабле. Забравшись в коконы спальников, мы улеглись на стальной оцинкованный лист, служивший кровлей жилищу Билли. Он был холодный и скользкий. Лежишь будто на льдине. Мы смотрели в небо так пристально, словно только сила наших взглядов и удерживала его на месте.
Вид, открывающийся с крыши трейлера, — единственное, что не уменьшается с годами. Нам было слышно, как хрустит трава под копытами коров. Они неспешно приближались и нюхали воздух, чтобы понять, что происходит. Я тоже втянула носом затхлый запах трейлера, исходящий от спальника. От Билли пахло табаком и соляркой. Рукава его джемпера свисали над шерстяными митенками. Колючая щетина топорщилась вокруг рта и тянулась по щекам до самых ушей, переходя в шевелюру.