.
Игнатьев имел с Фуадом несколько бесед в Ливадии, во время которых сделал очередную попытку договориться с Портой. Он предложил турецкому министру свой новый план реформ в христианских провинциях, носивший компромиссный характер. Сделано это было без санкции Горчакова. Игнатьев был уверен, что ни европейские державы, ни Порта не согласятся с мемуаром Горчакова. Фуад прямо заявил послу, что национальная автономия христиан означает разложение Османской империи. Поэтому новый проект Игнатьева был основан не на идее национальной автономии, а на положениях хатта 1856 г. с некоторым расширением прав христиан. Так, административные советы в провинциях должны были избираться всем населением, причем число христиан в них увеличивалось. Предусматривалось создание народных советов при патриархии и епархиях. Эти советы создавались не только по религиозному, но и по национальному признаку. Они имели задачей устройство церковно-школьных и других дел, касавшихся христиан. В проекте говорилось о назначении христиан на должности помощников высших мусульманских чиновников (губернаторов, мудиров). В судах мусульмане и христиане должны были быть представлены равным числом членов, в процессах христиан исключалось применение шариатских законов. Предусматривалась гласность судебных действий.
Далее следовали пункты об участии христиан в полиции, о справедливом распределении налогов, об улучшении тюрем, о создании христианских школ и назначении в них учителей по выбору христиан. В целом проект предоставлял христианам во многом равные права с мусульманами, но верховная власть в санджаках и округах принадлежала по-прежнему туркам[430].
Как писал впоследствии в своих записках Игнатьев, хотя его проект и проект Горчакова исходили из разных принципов, они имели много общего в конкретной части, способствуя развитию самоуправления. Те же народные советы, предложенные Игнатьевым, могли стать зачатками национального самоуправления и обеспечить национально-культурную автономию. Национальное представительство в высших и местных органах управления в провинциях, в судебной и полицейской системе могло обеспечить национальное равновесие. Фуад, ознакомившись с проектом Игнатьева, заявил, что он согласен с >2/>3 предложений и по возвращении в Константинополь постарается склонить Порту к согласию с остальными. Турецкий министр понимал, что постоянное брожение на Балканах когда-нибудь, да выльется во всеобщее восстание, и лучше потихоньку «выпустить пар»[431].
Однако проект Игнатьева и тот факт, что посол самостоятельно предложил его Фуаду, разгневал Горчакова, который пока еще не получил решительного отказа держав принять его мемуар и, возможно, сохранял какие-то надежды на согласие с Европой. Правда, министр понимал, что они очень малы. 18 августа 1867 г. он телеграфировал императору в Ливадию: «Вопросы, которые мы прямо ставили, мне кажется, не будут иметь ответа»