. Представляется, что Игнатьев в это время еще считал Германию «меньшим злом» для России и не видел, что Берлин стоит за спиной Вены.
В Петербурге в беседах с Д. А. Милютиным и авторитетным военным специалистом Н. Н. Обручевым Игнатьев развивал мысль о том, что главным театром войны должен быть Кавказ, а не Балканы. Боевые действия на Кавказе, полагал он, будут эффективны и предотвратят восстание горцев, которое могут спровоцировать турки. На Балканах же существуют серьезные естественные преграды (весенний разлив Дуная, трудно проходимые горные массивы), а также возможно вмешательство Австро-Венгрии и Англии. Но Милютин и Обручев выступали за то, чтобы основные военные действия велись на Балканах, где русскую армию могли поддержать славяне.
Горчаков настаивал на поездке Игнатьева в европейские столицы, сам же посол считал это напрасным переводом времени. Отъезд был назначен на 18 февраля 1877 г. Официальным предлогом поездки называлась необходимость совета с европейскими окулистами (Игнатьев действительно страдал болезнью глаз, а к концу жизни совсем ослеп). Накануне отъезда была получена телеграмма от Солсбери, который, получив нагоняй от Дизраэли за Константинопольскую конференцию, умолял не приезжать в Лондон и предлагал встретиться с Игнатьевым на материке. Император разрешил Игнатьеву не ехать в Лондон. Послу дали текст протокола, включающего требование к Порте провести принятые конференцией преобразования.
В Берлине, который Игнатьев посетил первым, его довольно благожелательно встретил Бисмарк. Германский канцлер не советовал уклоняться от войны. «Было ясно, – писал Игнатьев, – что князь Бисмарк склонялся на сторону войны, рассчитывая использовать ее последствия в интересах немецкой политики»[530]. Протокол Бисмарк нашел умеренным и обещал его подписать, а в войне придерживаться дружественного нейтралитета и добиться этого же от Вены. Бисмарк высказал Игнатьеву свое недовольство Горчаковым, припомнив последнему поддержку Франции в дни «военной тревоги» 1875 г. Игнатьев предупредил впоследствии Горчакова об отношении к нему Бисмарка, но тот не обратил на это внимания. Доверие Горчакова к германскому канцлеру и надежда на его помощь обернулись позже серьезными осложнениями для России.
В Берлине, а затем в Париже Игнатьев договорился также с итальянскими посланниками в этих столицах об одобрении протокола Италией. В начале марта он был уже в Париже. Первоначально министр иностранных дел Франции герцог Деказ заявил, что текст протокола слишком категоричен, но Игнатьеву удалось привлечь на свою сторону оппозиционных лидеров (Тьер и других) и прессу. Протокол был одобрен.