. Это глубокое заблуждение, свидетельствующее о слабом знании автором ситуации на Балканах.
Сан-Стефанский прелиминарный мирный договор был подписан 19 февраля (3 марта) 1878 г. Под договором стояли подписи Н. П. Игнатьева и А. И. Нелидова – с русской стороны, и Савфет-паши и Саадулах-бея – с турецкой. Построенные в Сан-Стефано для торжественного парада русские войска 6 часов простояли в ожидании подписания. Очевидец этого события В. П. Мещерский, известный журналист и издатель газеты «Гражданин», вспоминал: «В белом доме на краю предместья еще шли переговоры. Но вот раздалась команда “Смирно!”, и показалась коляска, в которой с бумагами в руках сидел сияющий Игнатьев. Он ехал и держал бумагу свою высоко, точно торжественно и словно ее возносил над тысячами героев-солдат, стоявших в строю под своими прострелянными знаменами, точно говорил: вот, ребята, плод вашего героизма и дело вашей крови». Затем было прочитано объявление мира, провозглашена вечная память погибшим. Войска с молитвой преклонили колени. Под звуки полковой музыки армия прошла церемониальным маршем мимо главнокомандующего и его свиты[560]. Русско-турецкая война закончилась. Наступила очередь дипломатии.
Заключая договор, Игнатьев уже знал о протестах Вены и Лондона и о предстоящем европейском конгрессе, где договор должен был быть пересмотрен. Он понимал, правда не до конца, наличие разрыва между своими былыми надеждами и реальностью. Позднее он писал, что ему «было очень тяжело подписать договор, именуемый прелиминарным, в сознании, что оный не соответствует тому идеалу, на осуществление которого он положил столько трудов в течение 14 лет своей жизни»[561]. Он рассчитывал, что Порта, подписав договор, не сможет отказаться от своих обязательств на европейском форуме. В донесении Горчакову от 21 февраля (5 марта) 1878 г. Игнатьев и Нелидов писали, что «если Порта хочет оставаться верной своим обязательствам, ясно, что она “официально связана” по отношению к нам. Если она будет искать другую опору, чтобы освободиться от заключенных ранее обязательств, желания и требования греков, сербов, румын и т. д. всегда предоставят нам способ дать почувствовать оттоманскому правительству, что в его интересах быть с нами, вместо того, чтобы искать поддержки в другом месте»[562]. По сути дела, Игнатьев выдвигал свою старую идею об угрозе Порте со стороны объединенных балканских народов. Но, как уже говорилось, окончательное решение принимала Европа. Балканские же государства, получившие независимость (против чего Европа не возражала), вряд ли объединились бы теперь против Турции. Главные возражения выдвигала Европа, и Порта, даже если бы она хотела, не могла настаивать на утверждении статей Сан-Стефанского договора, против которых Европа выступала. На Берлинском конгрессе, отдавшем в руки Австро-Венгрии Боснию и Герцеговину, представители Турции пытались протестовать против этого, но никто их не слушал. Если Игнатьев не рассчитывал на такое кардинальное изменение сан-стефанских решений в Берлине, то турки на это сильно уповали. Может быть, поэтому они и согласились с невыгодными для них условиями, надеясь, что многие из них будут перечеркнуты на предстоящем европейском конгрессе.