. В Государственном архиве Российской Федерации в личном фонде Игнатьева хранится толстое дело № 73, где собрано множество таких прошений, выражавших отчаяние жителей областей, не попадавших в состав Болгарии. Но Игнатьев ничего не мог сделать для них – их судьбу решала Европа.
Договор встретил активные протесты со стороны западных держав. Англия и Австро-Венгрия нашли его «неслыханным»: Европа боялась усиления России на Балканах. Относительно независимости Сербии, Румынии и Черногории державы не протестовали. У Австро-Венгрии были там уже прочные позиции, и она рассчитывала их усилить. Основные возражения касались создания Большой Болгарии, которая в Лондоне рассматривалась как будущий оплот русского влияния в регионе. Англия, кроме того, была недовольна приобретениями России на Кавказе и включением в ее состав Южной Бессарабии, а также новыми границами Сербии и Черногории. Вена, в свою очередь, была возмущена предоставлением автономии Боснии и Герцеговине, что нарушало прежние договоренности с Россией. Она также выступала против Большой Болгарии, опасаясь потерять важные в стратегическом и экономическом отношении позиции в Южной Болгарии, где проходила контролируемая австрийцами железная дорога, а также рынки в Сербии и Черногории.
Обе державы начали военные приготовления с целью оказать давление на Петербург. Учитывая состояние армии, финансовую слабость и подъем революционного движения в стране, правящие круги России не могли пойти на новую войну с европейской коалицией. Это означало бы возможный конец самодержавия. Петербург решил договориться со своими противниками порознь, тем более что Бисмарк, к которому Горчаков обратился за поддержкой, посоветовал найти общий язык с Австро-Венгрией. В Вену для переговоров решено было послать Игнатьева. 11 марта он выехал туда из Петербурга.
Кандидатура Игнатьева была выбрана неудачно. Как писал С. С. Татищев, венские политические круги были настроены против Игнатьева лично, считая его главным проводником «панславистских стремлений» на Балканах и основным инициатором создания Большой Болгарии, а также автономной Боснии и Герцеговины[565]. Игнатьеву было поручено вручить императору Францу Иосифу письмо Александра II и уладить возникшие недоразумения. Он должен был успокоить Вену, заверив ее в том, что Петербург не собирается нарушать Будапештскую конвенцию.
В разговоре с Игнатьевым Франц Иосиф и Андраши обвинили его в том, что при подписании Сан-Стефанского договора были нарушены интересы Габсбургской монархии. При этом речь шла уже не только о Болгарии и Боснии с Герцеговиной, но Андраши требовал пересмотра черногорских границ и создания Албанского княжества. Канцлер Австро-Венгрии высказал также свое возмущение тем, что его не ознакомили предварительно с новыми границами Сербии, Черногории и Болгарии, хотя Игнатьев еще в январе 1878 г. послал ему карту с проектируемыми границами. По настоянию Игнатьева Андраши отыскал эту карту в своих бумагах, сделавши вид, что он о ней забыл