В августе 1878 г. Игнатьев вернулся в Петербург. По просьбе Александра II он составил записку, сравнивавшую итоги Сан-Стефанского и Берлинского договоров. 20 августа записка была представлена императору. В ней по каждому пункту Сан-Стефанского договора были указаны изменения, сделанные в Берлине, и показаны их выгоды для европейских стран, в особенности для Австро-Венгрии и Англии. Первая существенно упрочила свои позиции на Балканах, вторая – в Малой Азии и в Средиземноморье. Особо подчеркивал Игнатьев ущемление интересов славянских народов, значительная часть которых осталась под властью Порты либо переходила под австрийскую оккупацию. Влияние России на Востоке, подчеркивал Игнатьев, будет поколеблено[570].
Как отмечал позднее Игнатьев в своих записках, император, прочитав его записку, был сильно взволнован и заявил, что не ожидал такого унижения результатов войны. Записка была передана и наследнику[571]. Царь, конечно, получал подробные донесения Горчакова о ходе конгресса и был знаком с его решениями, но возможно, что собранные воедино Игнатьевым негативные данные в мельчайших деталях, с точным указанием размеров потерянных территорий, количества населения в них произвели впечатление на Александра II.
В своих записках Игнатьев, вспоминая события 1878 г., делал вывод о том, что бо́льшая часть европейских государств была враждебна России. «Европа тогда для нас безопасна, когда там нарушено политическое равновесие и согласие», – писал он[572]. Он всегда признавал неэффективность для России ориентации на «европейский концерт», и Берлинский конгресс в его глазах являлся этому ярким подтверждением.
Негативная оценка Игнатьевым, как и значительной частью русского общества, итогов Берлинского конгресса была односторонней. Конгресс показал истинную роль России в Европе. Игнатьев, как и многие другие политические и общественные деятели, питал, как оказалось, преувеличенные надежды на мощь и силу России, несмотря на обозначенные войной тревожные симптомы. Крах этих надежд имел тяжелые внутриполитические последствия для страны, и не только финансово-экономического характера. Практически во всех слоях общества очевидная слабость власти, не сумевшей в течение 20 лет со времени крымского поражения создать сильный военно-экономический потенциал страны, способствовала усилению оппозиционного движения и революционного террора, жертвой которого явился и сам император. Авторитет самодержавия был значительно подорван.
Для балканских же народов в целом Берлинский трактат имел положительные последствия, несмотря на то что ряд важных решений Сан-Стефанского мира был пересмотрен. Главные итоги войны были сохранены: независимость Сербии, Черногории, Румынии, создание автономной Болгарии. Господство Османской империи на Балканах было подорвано. С течением времени освободились и другие ее провинции – Фессалия, Эпир; Северная и Южная Болгарии воссоединились в единое государство. Берлинский договор при всех его отступлениях от русской программы решения Восточного вопроса явился значительным шагом в освобождении Балкан и создавал условия для последующего прогрессивного развития балканских народов. Так что дело жизни Игнатьева не пропало даром, и его огромный вклад в освобождение славян рано или поздно получил признание.