«Не то из бар, не то дворовый. Из управляющих, видно», — решил он.
Высокий проезжий тоже смотрел на мужика внимательно, не столько на него самого, сколько на его шапку. Мужик это заметил, взял шапку со стола и, смутившись чего-то, надел ее на голову. В шапке сидеть было неудобно, и он скоро опять положил ее на стол. Высокий толкнул локтем белобрысого и кивнул ему на мужика. Он отдал белобрысому свою белую шляпу. Тот подошел к мужику.
— Эй, дядя, — сказал он весело.
Мужик поставил чашку на стол.
— Дядя, меняй шапку. Я тебе белую дам, ты мне черную.
Мужик посмотрел на белую шляпу с недоверием.
— А для чего мне менять, — сказал он спокойно, — чем моя шапка худа? Мне твоей не надо.
— Не чуди, дядя, — сказал белобрысый. — Шляпа дорогая, городская, в деревне по праздникам носить будешь…
— По праздникам, — сказал мужик, колеблясь. — А куда ж ее в будень? Засмеют меня.
— Не засмеют, — сказал уверенно белобрысый, взял со стола овчинную мужикову шапку и отнес ее высокому.
Высокий надел ее, улыбнувшись, потрогал ее на себе рукой, расплатился, и оба они вышли.
Проезжие давно летели по ухабам в лубяном возке, а мужик все еще примерял белую шляпу, рассматривал, клал на стол и старался понять, для чего это высокому понадобилось менять алтын на грош — белую пуховую шляпу на черную мужицкую овчину.
Под Новый год Вильгельм подъехал к Закупу. Дорога была все та же, по которой он катался когда-то с Дуней, но теперь она лежала под снегом, вокруг были пустынные поля. До Закупа оставалось версты две-три, надо было проехать большую деревню Загусино. Все Загусино знало Вильгельма. Здесь жил его старый приятель Иван Летошников. Вильгельм остановился в Загусине немного отдохнуть, попить чаю, спросить, что слышно в Закупе.
Огромный седой старик, староста Фома Лукьянов, встретил его у своей избы, поклонился низко и пристально посмотрел на Вильгельма умными серыми глазами. И сразу же Вильгельм почувствовал, что дело неладно. Он спрыгнул с возка и пошел в избу. Фома неторопливо пошел за ним. В избе возилась старуха у печи; замешивала в дежу тесто. Фома суровым жестом отослал ее вон.
— Просим милости, барин, — сказал он, указывая Вильгельму на скамью под образами.
— Как все здоровы? — спросил Вильгельм, не глядя на старосту.
— Слава Богу, — сказал староста, поглаживая бороду, — и сестрица ваша, и маменька здесь, и Авдотья Тимофеевна в гостях. Все как есть благополучно.
Вильгельм провел рукой по лбу: Дуня здесь и мать. Он сразу позабыл все свои опасения.
— Ну, спасибо, Фома. — Он вскочил. — Поеду к нашим. Где Семен запропастился? — И он двинулся из избы.