Религиозно ориентированная апофатика не потеряла актуальности в годы первых триумфов кинематографии – достаточно вспомнить «мэонического Бога» у Николая Минского[351] или отказ Александра Добролюбова от литературы, его уход в народ и основание им секты, культивировавшей молчание[352]. Вместе с тем знание из незнания пережило в эти времена революционизировавший его переворот. Начавшаяся, вероятно, в философии Канта – с ее подходом к ноуменам как к не поддающимся рационализации вещам-в-себе – секуляризация отрицательного богословия получила на исходе XIX в. научную окраску. В сциентистской редакции место негативно-трансцендентного заняла у Эрнста Маха («Анализ ощущений и отношение физического к психическому», 1885) окружающая нас среда, выступившая десубстанциализованной, коль скоро человеку – таков был аргумент неоапофатика – приходится довольствоваться лишь идущими от нее возбуждениями, которые передаются по нервным волокнам. Знание, добываемое из ощущений, субъект верифицирует социальным путем, поддержанный коллективным опытом (так что самость, по Маху, оказывается иррелевантной). Субъект в наукообразной теории Маха сопричастен внеположной ему реальности исключительно энергетически – как если бы он был кинозрителем[353]. Позднее Эдмунд Гуссерль будет в «Идеях к чистой феноменологии и феноменологической философии» (1913) методологически наставлять науку по части epoché – катарсического врéменного самоустранения думающего, которое привело бы его к истинному, не отягощенному предрассудками мировидению. Учитывал Гуссерль или нет фильмическую апозиопезу, его очищающее воздержание от продолжающихся высказываний таит в себе глубокое фамильное сходство с ней[354].
По ходу того, как апофазис был возведен в наукоучение[355], он испытал прагматизацию и, что вытекало отсюда, политизацию. Книга Александра Богданова «Эмпириомонизм» (1904, 1906) придавала идеям Маха потребительскую ценность: раз индивид – это средоточие знергии, она будет возрастать и выказывать свою «жизнеспособность» в той степени, в какой отдельный человек в акте самоотречения «гармонически», т. е. в организационном порядке, соотнесет себя с групповым поведением. Можно говорить об апофатическом большевизме Богданова и катафатическом – его партийного соратника Ленина, защищавшего в «Материализме и эмпириокритицизме» (1909) в консервативно-одергивающем тоне положение о субстанциальном равенстве органа мышления, мозга, и внешней среды и об опричиненной этим способности сознания устанавливать «объективную» и даже «абсолютную» истину