Единственное, до чего я смогла додуматься: лучше не скрывать свои эмоции. Чем больше их – искренних и натуральных – тем ближе я подбираюсь к цели. Проблема в том, что цель до сих пор оставалась размытой.
Зато на следующий день, когда Григорий объявился в неубранном офисном коридоре, не стала притворяться и скрывать хорошее настроение:
– Ты здесь? Рада знать, что ты сам организовал встречу! Поделиться тряпками?
– Я бы с удовольствием, – отреагировал Гриша на мою приветливость широкой улыбкой. – Но отнимать у тебя грязную территорию – все равно что отнять у Татьяны помаду.
– Тоже правильно. Я тогда сейчас закончу, а потом начнем целоваться!
– Целоваться? – он смеялся в стороне. – Я-то называл это питанием!
Я подошла к нему ближе и уверенно чмокнула в губы.
– Называй как хочешь, разрешаю! Кстати, пока я работаю – рассказывай. Как дела на производстве?
Он не слишком горел желанием делиться со мной вещами, которые не считал достойными обсуждения. Но был вынужден – потому что я такая. Потому что у него на всем белом свете нет никого, кому подобные ответы хоть сколь-нибудь интересны. Оказалось, что дела идут превосходно. Наследники Николая Николаевича вроде бы все-таки решили подавать иск, но эта игра с заранее известным результатом займет уйму времени. А еще оказалось, что Татьяна посвежела, перестав быть регулярной подпиткой, – об этом я уже от самой Татьяны знала. Но сам разговор меня заинтересовал:
– Гриш, а почему я не чувствую истощения? Или еще слишком рано?
– Понятия не имею. – Он отходил на грязные участки, давая мне возможность все хорошенько промыть. – Но могу сделать предположение. Я питаюсь отрицательными эмоциями. Если их в человеке много, то они представляют собой часть его природы. И тогда он неизбежно начнет ощущать, что от него что-то отнимают. В тебе весь негатив – не главная часть твоего характера, потому тебе вроде как все равно.
– Подожди… – я замерла и уставилась на него. – А не потому ли Татьяна стала намного приятнее? Какими-то детскими переживаниями начала делиться, за меня беспокоится. Я-то решила, что от общения со мной, но на самом деле – от общения с тобой? Ты весь темный излишек съедаешь? Подожди! – воскликнула от нового осознания. – А не потому ли она тебе сразу так понравилась?
– Ты меня еще каким-нибудь благодетелем назначь, – он рассмеялся тихо. – Заодно повтори, как ее моей жертвой обзывала.
Да, в этом контексте слово «жертва» не совсем применимо… Но я вспомнила и о другом:
– Но общение с тобой пробуждает в людях черное! То есть ты сам порождаешь и сам же съедаешь? Циркуляция зла в пределах одного человека?