Жан Расин и другие (Гинзбург) - страница 287

На первую страницу
Лишь тебя увижу – уж я не в силах
Вымолвить слова.
Но немеет тотчас язык, под кожей
Быстро легкий жар пробегает, смотрят,
Ничего не видя, глаза, в ушах же —
Звон непрерывный.
Потом жарким я обливаюсь, дрожью
Члены все охвачены, зеленее
Становлюсь травы, и вот-вот как будто
С жизнью прощусь я.[79]

Но эта страсть вожделеет именно к абсолютной невинности, и в отличие от Нерона, которого влекли к непорочной Юнии извращенные мечты растлителя, Федра мечтает о невозможном – об ответной страсти Ипполита, сохраняющего при этом свою девственную чистоту:

Ты прав! Я, страстью пламенея,
Томясь тоской, стремлюсь в объятия Тесея.
Но Федрою любим не нынешний Тесей,
Усталый ветреник, раб собственных страстей,
Спустившийся в Аид, чтобы осквернить там ложе
Подземного царя! Нет, мой Тесей моложе!
Немного нелюдим, он полон чистоты,
Он горд, прекрасен, смел… как юный бог!.. Как ты!
Таким приплыл на Крит Тесей, герой Эллады:
Румянец девственный, осанка, речи, взгляды —
Всем на тебя похож. И дочери царя
Героя встретили, любовь ему даря.
Но где был ты? Зачем не взял он Ипполита,
Когда на корабле плыл к побережью Крита?
Ты слишком юным был тогда – и оттого
Не мог войти в число соратников его.
А ведь тогда бы ты покончил с Минотавром
И был за подвиг свой венчан победным лавром!
Моя сестра тебе дала бы свой клубок,
Чтоб в Лабиринте ты запутаться не мог…
Но нет! Тогда бы я ее опередила!
Любовь бы сразу же мне эту мысль внушила,
И я сама, чтоб жизнь героя сохранить,
Вручила бы тебе спасительную нить!..
Нет, что я! Головой твоею благородной
Безмерно дорожа, я нити путеводной
Не стала б доверять. Пошла бы я с тобой,
Чтобы твоя судьба была моей судьбой!
Оказала б я тебе: «За мной, любимый, следуй,
Чтоб умереть вдвоем или прийти с победой!»

И любовь Ипполита к Арикии мучит ее не просто тем, что это любовь к другой, но и тем, что это-то чувство безгрешно, что в нем нет вины и стыда:

Встречали их вдвоем? Где виделись они?
Должно быть, прятались в густой лесной тени!
Но что я? Вместе быть не всюду ль им доступно?
Иль совесть их корит? Иль чувство их преступно?
Их страсть взаимная чиста, и перед ней —
Бескрайняя чреда незамутненных дней.
А я, как дети тьмы, отверженцы природы,
Я прятаться должна под каменные своды.

Любовь Федры к целомудренному юному Ипполиту – не просто женская страсть, а тоска по утраченному раю непорочности и чистоты.

Слова Федры о «чистых руках» и «преступлении в сердце» – прямая цитата из еврипидовской пьесы, и таких цитат в этой трагедий Расин дает больше, чем в любой другой. Но в устах расиновской героини это признание обретает иной, грозный смысл: вина ничуть не смягчается оттого, что состоит она не в действии, поступке, а всего лишь в побуждении. Ибо за ним слышится евангельское: «Вы слышали, что сказано древним: ”Не прелюбодействуйте”. А я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем». В том-то и дело, что «Федра» одновременно и самая «античная» из расиновских трагедий, и самая христианская.

Следующая страница