Но такое положение вещей не могло ведь продолжаться бесконечно, любая случайность могла бы выдать Расина – например, если бы он дожил до того дня, когда отец Кенель был арестован в Брюсселе и его переписка захвачена. Но и без того легкая тень высочайшего неудовольствия над Расином пронеслась. Мы знаем об этом от его сына Луи:
«Событие, о котором я собираюсь рассказать, слишком живо его поразило и представило ему как уже совершившееся то несчастье, что было от него весьма далеко. Госпожа де Ментенон, питавшая к нему особое уважение, не могла с ним видеться слишком часто и с удовольствием слушала его речи о разных предметах, ибо он умел говорить обо всем. Однажды она заговорила с ним о нищете народа; он ответил, что это обычное следствие долгих войн, но что ее могли бы облегчить те, кто занимает первые места в государстве, если бы кто-нибудь позаботился им о ней рассказать. Эта мысль его увлекла; и так как в случае таких увлекательных для него предметов он, как я уже говорил, воодушевлялся и становился особенно красноречив, то он заразил и госпожу де Ментенон, которая ему сказала, что поскольку он сделал столь справедливые замечания тотчас, он должен их еще обдумать и изложить на бумаге, с тем условием, чтобы бумага эта не выходила из его рук. К несчастью, он принял это предложение, не из угодничества, а в надежде быть полезным обществу. Он передал госпоже де Ментенон записку, столь же подкрепленную убедительными доводами, сколь изящно написанную. Госпожа де Ментенон ее читала, когда Король, войдя к ней, застал ее за этим занятием и, пробежав несколько строк, с интересом спросил, кто ее автор. Она ответила, что обещала хранить тайну. Ее сопротивление было бесполезно: Король объявил свою волю в выражениях столь определенных, что пришлось повиноваться. Автор был назван.
Король, похвалив его рвение, как будто не одобрил, что сочинитель вмешивается в дела, его не касающиеся. Он даже добавил с неудовольствием: "Уж не считает ли он, что коль скоро умеет прекрасно писать стихи, то знает все на свете? И не желает ли он стать министром по той причине, что он великий поэт?" Если бы Король мог предвидеть впечатление, которое произведут эти его слова, он никогда бы их не произнес. Известно, как добр он был ко всем, кто его окружал; он никогда не имел намерения огорчать кого бы то ни было, но он не мог подозревать, что его слова поразят столь чувствительное сердце.
Госпожа де Ментенон дала знать автору записки о том, что произошло, и велела ему передать, чтобы он не являлся к ней до нового приказа…