Коротко отозвался и наш любимый руководитель юношеской спортивной школы: «…волевой, надежен. Ни разу с лыжни не сошел…»
Подмеченные в школе черты характера подтверждались и дополнялись в отзывах из военно-морского училища. Боевые командиры — наши наставники разбирали по косточкам, взвешивая «за» и «против» в моем характере. Но в чем-то они сходились: человек чести, высокой работоспособности, артистичен, любитель живописи. Отмечалось, что знания многосторонние, в подтверждение чего приводился пример с регулярным чтением выходивших из печати томов Большой советской энциклопедии.
Мой наставник и первый преподаватель специальной чекистской дисциплины в школе, в военной контрразведке в Тбилиси, бывший сотрудник зловещего «Смерша», категорически доказывал, что в органы пришла неординарная личность. Говорил Леонид Степанович и о недостатках, особенно о разбросанности, но отмечал этот факт как «болезнь избытка энергии и трудностей становления бойкого характера».
Из особого отдела «моей» истребительной авиадивизии Северного флота пришло несколько отзывов, и среди них — от начальника, контр-адмирала, и моего школьного товарища, с которым мы были в аэроклубе, военно-морском училище и школе в Тбилиси. И адмирал, и школьный товарищ нажимали на одно качество — надежность в работе; спасибо им от души!
И, наконец, последние отзывы из разведшколы. Особенно важны для меня были замечания моего руководителя учебного отделения Бориса Николаевича — разведчика с довоенным стажем. Мой наставник разглядел во мне потенциальные свойства разведчика, которые вполне вписывались в «подаренные» мне Власом четыре «О».
Были и другие отзывы, но от незнакомых мне людей, которые характеризовали меня с чужих слов. Это была работа сотрудников «семерки», службы наружного наблюдения и установки в системе органов госбезопасности.
Все отзывы были густо обработаны знаменитым двухцветным карандашом Власа. Этот толстенный карандаш был грозой ловкачей и ленивых, которые все еще водились в нашей среде, постепенно вытесняемые в кадры и во вспомогательные службы разведки. К чему бы это двухцветье? Подумал-подумал и принял решение выписать столбиком на двух листочках все, что связано было с красными или синими пометками. Красные озаглавил: «учитывать и опираться при работе», а синие: «на контроль и исправление».
С папкой и этими двумя листочками я пожаловал на другой день в 16.00 к Власу.
— Изучил, разобрался? Обработал? А как?
Я молча передал два листочка и замер в ожидании «приговора». Реакция была более чем лаконичной.