– Не очень большая, – согласилась Марина Мурашова. – У меня иногда ощущение, что тебе все равно, что читать.
– Часто бывает, что читаю, а содержание мимо, о другом думаю, – согласился Покровский. – Но при этом оно как бы не совсем мимо. Как еда. Не всегда понимаешь, что ешь, но насыщаешься.
– Вот я и говорю. А в окно смотрел?
В окно Покровский, конечно, смотрел. Любил это дело.
Мелькает, проплывает. Перелески, перегоны, склоны и зеленя. Телеграфный провод поднимается-поднимается, натыкается на столб, срывается вниз, заново начинает медленный подъем. Мальчик и девочка машут на холме или за околицей поезду руками, платочком, одно из самых трогательных на свете зрелищ, до слез. Женщина согнулась над грядкой, собака лакает из лужи. Лесополосы, мосты, вода меж стремительно перекрещивающихся железяк. Косые лучи солнца делают сами знаете что.
Разделить это ощущение с кем-нибудь приятно и интересно.
А рассказывать тут нечего.
– А попутчики? Вареная курица была?
Еще бы! И не одна… Но тут вернулся Пирамидин.
Доставленный лаборант заявил, что о стационарном трупе ему известно, но лежит он в холодильнике, по словам замглавврача Туркина, вполне официально, в рамках некоего научного эксперимента. Где дача Туркина, тоже выяснили, недалеко за Дмитровым, 90 км от Москвы. Никому не захотелось форсировать события. Куда он денется, этот научный экспериментатор. Завтра явится на работу.
Множество моделей самолетов на тросиках свисает с потолка, толчея пропеллеров и крыльев, один болтается так низко, что посетитель из числа особо рослых, пожалуй, снес бы выпущенные шасси головой. Впрочем, как знать, может быть это волшебная модель, которая при приближении дядь-стёп втягивает шасси, как птица лапки. На полу спускательный аппарат, крошечный, как в него еще влезть… И залы не только низкие, но и тесные. Алый мотор на полу, трудно коленом не налететь. Бюст Гагарина, на стене карты перелетов Чкалова. Таблица, кого, помимо людей, отправляли в СССР в космос: крысы, мыши, собаки. В клеточках результаты полетов, плюсик – существо вернулось живым, минус – неживым. Иных мышей трижды пуляли, чтобы добиться нужного науке минуса.
– Собачек жалко, – сказала Настя Кох, глядя на аккуратные чучела симпатичных собачек-космонавтов, героев СССР.
– А людей не жалко? – возмутился Покровский. – В консервной банке забрасывают в пустоту.
– Люди-то по своей воле! – возразила Настя Кох.
– Не уверен…
Трудно понять, где заканчивается своя воля и начинается партии и народа. Радио наяривает, что покорять космические просторы – это чистое наслаждение, и космонавт тоже начинает так думать, вопреки своему опыту. Какие там просторы – тигра посреди саванны, или где там у него ареал обитания, оставить в клетке и объяснить ему, что он на просторах и должен рычать не с тоской, а с восторгом.