Фридман приехал из Третьяковской галереи. Сотрудников там много, еще больше сотрудниц, долго всех опрашивали насчет возможных переговоров с гражданкой, желающей подарить икону: нет, не было в последнее время.
Зато помогли ему в Третьяковке составить список музеев, куда еще логично было бы Варваре Сергеевне со своим даром обратиться. Исторический музей, Музей истории Москвы, музеи монастырей – такого, сякого… Всего семь штук.
– На ходу автомобиль-то? – спросил Покровский.
– Да-да…
– А с пальцем что?
Палец у Фридмана перевязанный.
– Ерунда, о фикус порезался… Листья острые.
Природа вообще опасная вещь, надо с ней аккуратнее.
Поднялся к полковнику Чурову, в обязанности которого входило, в частности, собирать мзду в пользу различных добровольно-принудительных организаций. Сегодня нужно 30 копеек для ОСВОДа, в ответ выдается небольшая марочка, ее можно наклеить куда-нибудь. Жунев однажды в рамках психологического давления на подозреваемого по ходу допроса вдруг наклеил тому на лоб марку – красного, кажется, креста.
Если креста, то точно красного. На осводовской марке, кстати, спасательный круг. И вот сенсация: у осводовской марки новый цвет! Была сиреневая, стала синенькая. Перемены, что ли, грядут.
– Не иначе, – вполголоса согласился Иван Сергеевич. – У нас в булочной год назад кассу в другой угол передвинули. У многих покупательниц до сих пор шок.
Иван Сергеевич торжественно вручил Покровскому конверт, пять билетов на динамовский сектор.
– Нет слов, – сказал Покровский.
– Это секрет про пять билетов, ты понимаешь, – сказал Иван Сергеевич. – Генералы не знают, что можно столько попросить. А некоторые вообще не знают, что можно просить!
– В долгу не останусь! – приложил руку к сердцу Покровский – и действительно не остался, но уже за пределами данного повествования.
Мелькнуло, что можно было или можно еще будет, в другой раз, пригласить на футбол Марину Мурашову. Она ведь с удовольствием согласится. И тут же мелькнуло, что не надо, что это каким-то образом – хотя бы тем образом, что сожрет ее время – помешает ей наладить личную жизнь.
А с чего Покровский думал, что личная жизнь у нее не налажена или же налажена недостаточно, это он вряд ли бы смог объяснить.
Он видел ее мельком, Марину Мурашову, на лестнице между этажами, стояла в юбке чуть выше колен, в синей, прислонившись к перилам, о чем-то оживленно беседовала с экспертом Чоботовым и еще с каким-то типом, закидывала голову, смеялась. Мимо промчалась курьер Охлобыстина с горой папок, а дальше Покровский уже и сам отвернулся. Лена Гвоздилина навстречу: товарищ капитан, где вы, вас Жунев с Пирамидиным ищут.