– И еще неизвестно, как их встретят на родине, – добавила Салли. – Тем, кто там остался, тоже выпало немало бед.
Девушки едва слышали себя и друг друга – до того шумно было на платформе. Гремела музыка, стоял гомон, кто-то в толпе танцевал польку – все праздновали знаменательный день. В эту долгожданную поездку беженцы надели свои лучшие наряды: мужчины щеголяли в белых рубашках и черных костюмах; женщины повязали белые передники и головы покрыли красно-сине-желтыми платками, перекликавшимися с оттенками цветов на их расшитых юбках.
Поезд заполнялся людьми с узлами, в которых были собраны их пожитки. Ева и Салли заглядывали в вагоны. В каждом мерцали свечи, расставленные на всех выступах и полочках, к которым их прикрепили расплавленным воском.
В вагонах было тепло, в них пылали маленькие железные печки, от которых к отверстиям в стенах тянулись трубы, похожие на изогнутые руки. Каждый раз, когда дверцы печек открывали, сияющие в них раскаленные докрасна уголья отбрасывали блики на стаканы со сверкающей, как рубины, сливовицей, стоявшие на импровизированных столах, которые были сооружены из ящиков и кусков необработанной древесины.
– Заходите, выпейте с нами. Na zdrowie, – зазывали девушек поляки, приглашая разделить с ними их счастье.
Эти веселые поляки возвращались на родину; они не стремились эмигрировать в США или не имели шансов получить американскую визу. Оформление заветных виз занимало много времени, заявления принимали только у тех, кто мог доказать, что на родине они подвергались преследованиям.
– Я все время вспоминаю слова тех американских пасторов-баптистов, которые приезжали сюда, – сказала Ева. – Они пытались пролоббировать в конгрессе закон о разрешении на переезд в их страну перемещенных лиц. Я слышала, как они говорили беженцам: «Вы нам не чужие. Америку основали переселенцы. Мы – нация перемещенных лиц со всех уголков земли». Это же такая огромная страна. Наверняка там могли бы ослабить ограничения и принять больше людей.
– Это ты так думаешь, – заметила Салли, – а Америка готова принять только самых бодрых и выносливых. Им нужны здоровые рабочие и дюжие фермеры. На что им весь здешний люд? Мы, конечно, постарались их откормить и подлечить, но после долгих лет лишений многие по-прежнему для США непригодны. Или они обременены больными родственниками и детьми с увечьями. За таких людей Америка не желает брать на себя ответственность.
– Во всяком случае теперь они крепче и здоровее, чем по прибытии в лагерь. Мы отправляем их домой в более приличной физической форме.