– Надежду? Ты так думаешь? – Ева помолчала, кусая губу. Потом: – Но я бы хотела, чтобы ребенок остался здесь. Не в лагере, конечно. Но в одном из близлежащих селений. Я не хочу, чтобы его увезли в Польшу, Канаду или Америку, куда-то далеко от его корней.
– Решать тебе, милая. А я, когда буду выходить из лагеря, ненавязчиво поспрашиваю у местных. Когда совсем располнеешь, отправлю тебя в отпуск по болезни и найду тебе уединенный уголок, где ты сможешь родить. Мы все сделаем без лишнего шума. Так годится?
Ева расплакалась, но то были слезы благодарности, а не горя. Она сильно перенервничала из-за своей беременности, а Бригитте признаться не могла, как она оказалась в интересном положении. Свой секрет она свято хранила. Снег давно растаял, но о Петере вестей по-прежнему не было. На ферму Дегенов Ева больше не наведывалась, но подготовила легенду на случай, если ее станут расспрашивать про ту злосчастную лыжную прогулку. Она просто скажет: «Он куда-то укатил, бросив меня на склоне» или «По-моему, я его разочаровала». И изобразит неведение относительно его местонахождения. В стране постепенно восстанавливался порядок, но обстановка оставалась далекой от скучной обыденности, и исчезновение человека, тем более молодого парня, который, возможно, был вовлечен в противозаконную деятельность, не вызывало подозрений.
– Большое тебе спасибо за понимание, – Ева схватила и стиснула руку Бригитты с идеально чистыми ногтями. – А то у меня ум за разум заходил, я никак не могла решить, что мне делать.
– Не волнуйся, älskling[42], мы с Салли о тебе позаботимся. Пока, насколько я могу судить, ты вполне здорова, состояние у тебя удовлетворительное, значит, и ребенок развивается нормально. Завтра померим давление. А сейчас дай пощупаю живот, – Бригитта склонилась над кроватью. Ева задрала на себе верх пижамы и спустила штаны под округлившийся живот. – Вроде бы нормально.
Бригитта выпрямилась, сверху вниз глядя на Еву:
– Я должна спросить: у тебя были инфекционные заболевания или, может быть, выкидыши?
– Нет, ничего такого, слава тебе Господи.
– Это радует. Но, если почувствуешь какие-то перемены, любые, дай мне знать, хорошо?
– Непременно. Еще раз спасибо, – рукавом пижамы Ева отерла глаза и снова легла на подушку, устремив взгляд в потолок.
У нее родится ребенок, настоящий, а не призрачный, которого она выдумала, чтобы уехать из Бад-Нендорфа. Они с Хью, когда поженились, планировали завести детей. Он хотел троих, а она считала, что и двоих будет много. Но потом началась война, и они решили подождать с детьми до ее окончания. А потом Хью убили. И с мечтой о детях ей пришлось распрощаться. Глаза Евы снова заволокло слезами, но она сдержала рыдания. Если она не может иметь детей от Хью, значит, у нее вообще их не будет. Ребенок останется там, где он был зачат – в ненависти, а не в любви, – но она позаботится о том, чтобы он попал к людям, которые будут его любить, и жил в достатке.