Ева смотрела на новорожденную. Она не была похожа на него и ненависти не вызывала. Это только что появившееся на свет существо было невинно и заслуживало любви. На маленькой головке, покрытой влажными темными волосиками, была размазана кровь. Ева погладила крошечную щечку, и малышка, обратив к ней личико, раскрыла рот, словно голодный птенец. Инстинктивно Ева оголила грудь и принялась кормить девочку.
– Ты уверена, что поступаешь правильно? – спросила Салли. – После этого тебе будет труднее расстаться с ней.
– Пусть покормит, – Бригитта положила ладонь на руку Салли. – Это же естественно.
– Она хочет есть, – тихо произнесла Ева. – Она нуждается во мне. Я не знала, что буду ей нужна.
Бригитта с Салли переглянулись, но Ева ничего вокруг не замечала. Ее взгляд был прикован к маленькому существу, которое она прижимала к груди.
– Я знаю, что должна ее отдать, но пока она моя. Мое дитя, и лучше меня о ней никто не позаботится.
Вильдфлеккен
1 октября 1947 г.
Дорогой мой!
С тех пор как мне сообщили о твоей гибели, никогда еще я не испытывала столь всепоглощающей любви и такой душевной муки. На этот раз я не смерть оплакиваю, но горе мое причиняет мне не меньше страданий, хотя это боль иного рода. Девочка родилась здоровенькой, совсем недолго она была со мной, а теперь ее забрали, и отныне она будет жить отдельно от меня.
Голос разума твердит, что это единственно верное решение, что я не могла бы оставить ее себе, что пусть лучше она растет в счастье и благополучии, ничего не ведая о том, как она была зачата. Но, после того как я касалась ее нежной кожи и пушка на головке, после того как слышала ее плач, мое сердце разрывается на части.
Она – плод насилия, но ее появление на свет – это настоящее чудо, хотя и причинило мне боль. Она – само совершенство. Я думала, что ребенок того чудовища оставит меня равнодушной, что, кроме брезгливости, не вызовет у меня никаких чувств. Не тут-то было. Мне казалось, я даже взглянуть на нее не захочу, тем более прижать к груди. Но сегодня, увидев ее на руках Бригитты, я невольно потянулась к ней, а потом посмотрела в ее невинные глазки. Они полнились доверием и безоговорочной любовью, и это вызвало у меня ответные чувства.
Семь дней я кормила ее грудью, но сегодня я в последний раз поцеловала ее, в последний раз вдохнула ее молочный аромат, в последний раз позволила ее кулачку сомкнуться вокруг моего пальца. Она отправилась в свой новый дом, и я словно осиротела. Но, дорогой мой, я постараюсь быть сильной – ради тебя и ради тех, кто приносил жертвы на протяжении этих трудных, мучительных лет. Я отдала ее на воспитание любящим родителям, а сама через некоторое время покину это место и никогда больше не увижу ее, ничего не буду знать о ней.