Вы тут, сказала Жанна.
Мари засмеялась.
И вы тут.
Мы все четверо пошли чего-нибудь выпить.
А Агустин? – спросила Жанна.
У моей матери, ответила Мари. Сегодня вечером заберем. Надо ему привезти что-нибудь.
А что, вы уже знаете?
Мари помотала головой.
Бинокль, сказал Фабрис.
Бинокль, только-то? А почему бинокль?
Бинокль на всю жизнь пригодится.
Бинокль – это нечто гораздо большее, чем я мог себе представить.
Бинокль – это для жизни. И потом, это красиво. Только что их видел тут в магазине.
Думаете?
Мы с Жанной пожали плечами и сказали, что да, бинокль – это здорово.
Мари с Фабрисом встали и пошли его покупать.
Я остался с Жанной. Она помолчала. Вокруг было шумно, звяканье бокалов, стук приборов на столах.
На Мари смотреть приятно, такая счастливая.
Она произнесла это совсем тихо, спокойно, но вполне отчетливо. Я почувствовал, что мне хорошо от ее слов. Что я невольно улыбаюсь.
Думаешь, она счастлива?
Сказал, только чтобы она повторила.
Счастлива, я ее знаю.
Жанна явно заметила мою улыбку. Я пытался хоть немножко спрятать ее, собраться, насколько можно.
А что я счастлив, тебе плевать.
Абсолютно, засмеялась она.
Взяла стакан и отпила глоток.
С тобой и так все ясно, ты ее с самого начала любишь.
Я снова начал путешествовать – с Мари и Агустином, почти всегда на машине, почти всегда без ясной цели, просто на запад, или на юг, или на север. Снова полюбил дорогу. Если неподалеку оказывалась деревня со странным названием, мы делали крюк. Заезжали, фотографировали церковь, щит на въезде, пару забавных вывесок.
В лето после исчезновения автостопщика мы сели в машину и катили втроем до самых Ланд. Поднялись на вершину дюны Пила, бегом скатились с Агустином по склону, долгие часы возились втроем в белом песке, то бултыхались в волнах, то носились по обжигающему пляжу.
Мы прекрасно уживаемся втроем, дни проходят весело, бывает иногда усталость, споры, и все равно у нас все хорошо.
Бывают дни, когда я спрашиваю себя, не приснилась ли мне поездка в Орион. Правда ли рядом с моей палаткой стояла в ту ночь у подножия водокачки еще одна.
Иногда мне кажется, что это он идет по улице. Что это он за ветровым стеклом машины, промчавшейся слишком быстро, чтобы я успел рассмотреть. Или вдруг возникает уверенность, что он сейчас появится на другой стороне улицы или на углу, если я собираюсь свернуть. Все становится шатким: кажется, что он здесь, что он никуда не уезжал. Что он все это время оставался тут, рядом, с самого начала.
Иногда с утра звонят в дверь, и я подскакиваю. Кровь стучит в висках. Иду открывать, готовый увидеть перед собой его. Но нет. Это кто-то из друзей. Это почтальонша пришла позже обычного. Однажды звонок раздался в полночь. Я не сомневался, что это он. Чувствовал, что в глубине души согласен с этим, смиряюсь, одобряю. Словно всегда знал, что он вернется. Словно какой-то внутренний голос, несмотря на мою новую счастливую жизнь с Мари и Агустином, с самого начала готовил меня к этому.