Говорили, Рикардо первым заметил, что что-то пошло не так. Что он пытался вернуться в самолет, но, видимо, понял, что это бесполезно, поскольку он не успеет поднять «Сессну» в воздух и спастись. Поэтому он побежал к лесу невдалеке, преследуемый двумя офицерами и тремя немецкими овчарками, которые в конце концов нагнали его в тридцати метрах от кромки леса.
Он проиграл уже тогда, когда побежал, всем было ясно, что проиграл, и поэтому никто не мог объяснить то, что случилось дальше. Возможно, он сделал это из страха, невольно среагировал на остроту момента, на угрожающие крики агентов, на оружие в их руках, или, возможно, от отчаяния, гнева или бессилия. Конечно же, Рикардо понимал, что один выстрел ничем ему не поможет, но именно это он и сделал – выстрелил, достав «Таурус» 22-го калибра, который носил с собой с января. Он сделал один-единственный выстрел, почти не целясь и явно не намереваясь причинить кому-либо вред, но ему не повезло: пуля попала в правую руку одного из офицеров, и этой руки в гипсе потом, во время суда по делу о незаконном обороте наркотиков, оказалось достаточно, чтобы ужесточить приговор, даже при том, что это было первое правонарушение подсудимого.
Рикардо бросил «Таурус» на краю леса, что-то крикнул, но те, кто его слышал, не поняли что. Когда собаки и второй агент настигли его, Рикардо лежал в луже со сломанной лодыжкой, его руки были черными от грязи, вся одежда в сосновой смоле, а на его лице словно застыла маска печали.
Взрослая жизнь приносит с собой обманчивую иллюзию контроля и даже, возможно, полагается на нее. Я имею в виду, что именно этот мираж контроля над собственной жизнью и позволяет нам чувствовать себя взрослыми, ведь мы ассоциируем взрослость с независимостью, нашим суверенным правом определять, что будет дальше. Разочарование приходит рано или поздно, но приходит всегда, оно никогда не пропускает эти свидания. Когда же разочарование наступает, мы встречаем его без особого удивления, потому что ни один из проживших достаточно долго не может удивляться тому, что его биография сложилась скорее под влиянием давних событий и чьих-то желаний, с небольшим или совсем без всякого участия его собственной воли.
Те сложные процессы, которые в конечном счете влияют на нашу жизнь, – иногда чтобы дать ей необходимый толчок, а порой для того, чтобы вдребезги разбить наши самые блестящие планы, – обычно скрыты от глаз, как подводные течения, как невидимые сдвиги тектонических плит. Когда же наконец случается землетрясение, мы используем слова, которые выучили, чтобы успокоить себя: