Я работала прямо как историк. Многим это покажется странным. Да и я не знаю, действительно не сумею все объяснить толком. Мне еще нет и тридцати, а я живу здесь вдали от всех, как старая дева, и этот поиск для меня очень важен. Воссоздать жизнь отца, узнать, кем он был. Вот что я пытаюсь сделать. Конечно, я бы не стала всем этим заниматься, если бы не осталась одна, без никого, и так внезапно.
Все началось с мамы. Это какой-то абсурд… Я узнала, что самолет разбился, лежа вот в этом гамаке. Я же знала, что она летела тем рейсом. А через три недели узнала, что случилось с отцом.
– Откуда?
– Из газет. В «Эль-Эспасио» была статья с фотографиями, – ответила она.
– С фотографиями?
– Ну, лужа крови. Портреты двух-трех свидетелей. Снимок дома. Сеньора Сандоваль, которая рассказала мне о вас. Фото его комнаты, на которое было больно смотреть. Я всегда презирала желтую прессу, эту их страсть к обнаженке, тошнотворные снимки, плохо написанные тексты и примитивные кроссворды. И тут именно они сообщают мне главную новость моей жизни. Скажите, что это не ирония. Ну вот, я пошла кое-что купить в Ла-Дораду, а там висит газета – рядом с пляжными мячами и комплектами масок и ласт для туристов. Только потом до меня дошло. Однажды в субботу (я завтракала здесь, на террасе, а делаю это только по выходным), да, это была суббота, я вдруг поняла, что осталась совсем одна.
Прошло несколько месяцев, и я сама не понимала, почему так страдаю, ведь мы уже давно жили порознь, каждый сам по себе. У нас не было общих воспоминаний или чего-то подобного. И вот я одна, я осталась одна, нет больше никого между мной и смертью. Это и значит остаться сиротой: когда перед тобой больше никого нет, ты следующий в очереди.
Ничего не изменилось в моей жизни, Антонио, я ведь жила без них много лет, но теперь их больше нигде не было. Дело не в том, что их не было рядом со мной: их вообще больше не было. Но они как будто смотрели на меня, да, это трудно объяснить, но Элейн и Рикардо смотрели на меня. Тяжелый взгляд у тех, кого больше нет. Ну а что было дальше, сами можете догадаться.
– Мне всегда это казалось очень странным, – сказал я.
– Что именно?
– Что жена пилота погибла в авиакатастрофе.
– Ну, не так уж и странно, когда ты кое-что знаешь.
– Что, например?
– У вас есть время? – спросила Майя. – Хотите почитать кое-что, что не имеет прямого отношения к моему отцу и в то же самое время имеет к нему самое непосредственное отношение?
Она достала из коробки номер журнала «Кромос», старомодно оформленного, – я таким его никогда не видел: название белыми буквами в красной рамке – с цветным снимком женщины в купальнике; ее руки аккуратно лежат на скипетре, корона едва не падает с начесанных и уложенных волос: королева красоты. Журнал был за ноябрь 1968 года, а женщину я сразу узнал – Маргарита Мария Рейес Завадски, мисс Колумбия того года. На обложке было несколько заголовков, желтые буквы на синем фоне Карибского моря, но я не успел их прочитать, потому что Майя Фритц уже открыла журнал на странице, отмеченной желтым стикером.